Галина Шестакова - Шига-шишига

Ленку отправили к прабабке в глухую деревню сразу же, как только начались каникулы. Ни слёзы, ни упрашивания, ни обиды не помогли. Мама собрала потрёпанный бордовый чемодан из кожзаменителя, с которым обычно папа ездил в командировки. Сложила туда всё – от маек, трусов до резиновых сапог и куртки.

– На случай атомной войны, – шутил папа обычно на такие сборы.

Но в этот раз папа не шутил, а понуро стоял, опершись на косяк двери в залу, и смотрел на Ленку.

Ленка сидела на диване, где стоял с раскрытой пастью чемодан, пожиравший её вещи. Когда из комнаты выходила мама, Ленка выуживала что-нибудь из чемодана и выбрасывала за диван.

– Ну, пап, – канючила она, не глядя на отца, потому что понимала, что бесполезно.

Папа отводил взгляд при каждом её нытье и с тоской смотрел в угол.

В семье не ладилось вот уже полгода. Ленка это чувствовала, но не понимала, что происходит. Просто они перестали вместе ужинать, как раньше, на кухне. Мама обычно жарила котлеты, а папа сидел за столом, грыз карандаш и отгадывал кроссворды.

– Та-а-ак, – тянул папа, постукивая кончиком погрызенного карандаша себя по носу, – слово из трёх букв, вторая «у», – и он, прищурившись, смотрел на маму.

Мама смеялась, легонько стукала его ложкой по затылку.

– Правда, не идёт на ум ни одно приличное слово! – радостно смеялся папа, ловил мамину руку и целовал. – Не может же быть, чтобы в советском журнале печатали в кроссворде неприличное слово?

– Душ! – радостно кричала Ленка и удивлялась, какой у неё умный папа на работе и какой глупый дома.

Сейчас папа не ужинал дома совсем, а где-то в столовке по пути с работы, и мама жарила котлеты только для Ленки и себя. Плакала. Отворачивалась к стенке, тихонько всхлипывала и делала вид, что всё хорошо.

Но ничего хорошего не было, Ленка это понимала. Особенно было плохо то, что её на все летние каникулы отправляют к старой-престарой прабабке в деревню.

Конечно, они там бывали, приезжали с папой и мамой на пару дней, один раз – на неделю. И всё. Но чтобы на три месяца туда отправить Ленку одну! Раньше такого изуверства никому не приходило в голову.

– Мне нужны книги, – сердилась Ленка и выкидывала демонстративно курточку и сапоги из чемодана. – И кукла!

Мама молча выкидывала книги и куклу и укладывала обратно куртку и сапоги.

– Без книг ты там проживёшь, а вот без сапог и куртки, если будет холодно, дальше избы носа не высунешь! – ругалась мама, выуживая вещи из-за дивана. – Лена! Да сколько можно! – и она отвесила Ленке вполне увесистую затрещину.

Ленка бросила на пол книги, куклу, спихнула все вещи с дивана и убежала в маленькую комнату, где они теперь жили с мамой.

В деревню к прабабке её привезла мама. Она долго отказывалась, потому что это была бабушка папы и она её немного побаивалась. Но папа укатил в командировку, и маме пришлось ехать с Ленкой на электричке, потом идти три километра по лесу до деревни.

Ленка стояла на крыльце. Чемодан всё время заваливался ей на ногу. А мама говорила с бабушкой.

Ленка слышала, о чём они говорят, хотя мама и пыталась объяснять тихо-тихо – о том, что они с папой переживают сложный период и им надо время, чтобы разобраться в отношениях.

– Хм, – усмехнулась прабабка, – чо тут разбираться? Или простить, или выгнать. Делов недолга.

– Варвара Ивановна, – тихо отвечала мама, – вы простите меня, но наша ситуация довольно сложная и нам надо прийти к общему решению, которое будет устраивать всех.

– Насыпала шелухи-то, – недовольно сказала прабабка, – слов набросала мне, словно мух осенних. Всё просто: или простить, или выгнать. Сложных ситуаций не бывает. Бывает семья, где любят каких есть. Если не любят, то семьи уже нет.

Мама что-то пыталась говорить ещё, но прабабка её остановила:

– Хватить мне тут шелуху свою сыпать, не отмыть дом потом. Иди, скоро электричка. Ленку оставь, не пропадёт она тут. Всяко лучше, чем на ваши судороги смотреть.