Евгений Кривенко - Серые земли Эдема

Мне стоило немалого труда восстановить эти заметки, созданные в давно забытом редакторе «Word». Но я надеялся, что они помогут мне найти ответ на некоторые вопросы. Если перефразировать название знаменитой картины Гогена, то они будут звучать так:

«Откуда я? Кто я? Куда я иду?».

И я бы ещё добавил: «Свободен ли я?».

Конечно, это старые вопросы, и над ними ломали головы многие философы, художники и писатели. Неожиданно эти проблемы стали важными и для меня…

Вот наконец загрузилась операционная система. Это «Windows 7 Starter Edition» – дешёвая версия, которую выпускали для бедных стран. Она была установлена на моём купленном из вторых рук ноутбуке, и я снова увидел, только теперь на новом дисплее, Красную площадь на фоне фиолетового неба, пятиконечную звезду с надписью «Приступая к работе», и значок мусорной корзины на здании ГУМа.

Я оцепенел…

Я забыл об этой заставке, а ведь иногда посещаю Красную площадь, только выглядит она теперь по-другому. Хотя цвет неба угадан верно – даже днём солнце не рассеивает фиолетового сумрака. Но храм Василия Блаженного лишён подсветки, в тёмных зданиях нет ни одного огня, а кремлёвские звёзды не красны, а черны…

Возможно, поэтому я предпочитаю бывать здесь зимой, когда лежит снег. Он не поглощает солнечный свет целиком, как асфальт и брусчатка.

И тогда голубые сугробы покрывают площадь, розовый свет окрашивает стены Кремля, серо и призрачно выступают стены ГУМа, чуть зеленеют маковки Василия Блаженного…

Обычно я медлю возле Лобного места, откуда хорошо видны антрацитовые уступы Мавзолея. Два чёрных пса, мои обычные спутники, предпочитают ждать именно там, пока я оглядываюсь и размышляю. Не знаю, чем привлекает их это место, но они всегда садятся по обе стороны двери, где когда-то стоял почётный караул. Появись на площади туристы, они упали бы в обморок при виде громадных тварей – даже сидя, они выше меня ростом.

То ли это телохранители, то ли тюремный конвой. До сих пор не знаю…

Но туристы не появятся, город пуст. Разве что другие призраки, подобные мне, – возможно, именно на этот случай меня сопровождают псы.

Поверх кремлёвской стены желтеют стены здания – бывшая резиденция Президента. Когда-то я там побывал…

Впрочем, я редко размышляю о прошлом, хватает забот о будущем. Ведь город пуст, но не мёртв. Когда-нибудь снега растают. Когда-нибудь солнце засветит ярче. Когда-нибудь…

Но я не имею права выдавать эту тайну.

Всё, что могу сказать – когда-нибудь снова начнётся бой…

А пока я ухожу. Скольжу над сугробами, не касаясь ногами. Не такое уж хитрое искусство, оказывается. Огромными прыжками следуют чёрные псы. Эти оставляют ямы следов, но до следующего раза всё заметут метели.

Много снега должно накопиться, чтобы весной потекли реки живой воды, и расцвёл Сад…

В лицо тянуло холодом, и я долго не мог открыть глаз, а когда поднял тяжёлые веки, то увидел лишь серую пелену. Поморгал, и постепенно в ней проявились тёмные пятна – совсем как на фотобумаге, сунутой в проявитель. Когда-то я забавлялся старым фотоаппаратом отца, снимая на чёрно-белую плёнку и сам печатая снимки.

Наконец изображение стало отчётливым, словно бумага окончательно проявилась, и я увидел горы. Вечерело – на дне тёмных долин клубились облака, протягивая белёсые пальцы к розовеющим в высоте снегам.

Я долго глядел на горы, не понимая, где нахожусь. Потом попробовал оглянуться, но голову словно пронзил раскалённый гвоздь, а перед глазами всё поплыло. Всё же успел понять, что лежу в полутёмной комнате – лицом к открытому окну, в нём и видны горы.

Открытому?

Несмотря на боль в глазах, я попытался сфокусировать взгляд. Какие-то тени маячили на фоне гор, и вдруг скачком пришли в резкость – окно загораживала решётка из вертикальных прутьев.

Сумрачные долины, розовые горы над ними, решётка в окне…

Кавказский пленник?

Возникло впечатление, что вижу это не в первый раз. Я потряс головой, надеясь что-нибудь вспомнить, но в памяти лишь распахнулся тёмный провал, и огненное озеро боли выплеснулось из него…