Вероника Добровольская - Семейные тайны. 10 книга. Пирог от тети Клавы

«Сила не исходит из физических возможностей.

Это исходит от неукротимой воли»

Махатма Ганди.

Иркутск 1984- 1988

1984 год. Осень. Иркутская осень. Осень в Иркутске – это как будто сама природа плачет, сбрасывая свои золотые и багровые листья, покрывая тротуары мягким ковром. Шелест листвы – словно тихий шепот прошедших лет, напоминание о временах, когда всё казалось проще, а сердце было чуть свободнее. Листья летят на проезжую часть и тротуары, шелестят опавшей листвой прохожие, тополя качаются и снова сбрасывают листву. И они кружатся вокруг, словно в танце осенней баллады, и ветер шепчет о забытых временах. В воздухе витала грусть и надежда, одновременно. А школьники бегут и бросают в друг в друга листвой. Один не заметил старика, который шел, опустив голову, явно с трудом, хромая и с сумкой за плечами. Неожиданно мальчишки налетели на него, и сумка упала, старик поднял голову. Мальчишка испуганно застыл, увидев его лицо. – Ой! Простите! – Прошептал мальчик и испуганно подбежал к товарищу.– Ты видел?

–Ага! Слушай я, кажется, его знаю это же Донцов Олег, помнишь, говорили, что он предатель? Мама мне рассказывала, он в такси работал. К ним приходили и спрашивали не замечали что –то за ним. Слушай, а может это не он. Пошли меня мама ждет, уже 5 часов, а я уроки не делал.

Олег с трудом уже шел, усталость сжимала его словно тиски, он не сел на трамвай и на автобус, он не мог в толкучке, словно тебя трогают, его тело просило покоя, что бы не трогали. В поезде то с трудом доехал. А сейчас бы только дойти до дома, найти уют и тишину, где никто не потревожит его покой. Ветер осенний играл с его волосами, а листья, кружась вокруг, словно напоминали о том, что всё в этом мире – временно и меняется. Голова кружилась, а в груди затаился странный ком- то ли от усталости, то ли от внутреннего напряжения. Он в городе, в своем городе, он шел через мост и вдыхал терпкий рыбный запах с реки. Ангара текла так же тихо и незаметно как и само время. Чайки громко что-то кричали, кружась над рекой. Он остановился, положил руки на перила и закрыл глаза, слышался шум трамвая, и его пробрала дрожь, когда колеса трамвая прогрохотали по рельсам и мост отозвался вибрацией. Звуки поезда и долгий гудок паровоза, на другом берегу, вокзал, он от туда пришел, Иркутск пассажирский. Черные перила моста, отшлифованные руками, мерцал в лучах солнца. Олег оторвал руки и посмотрел на ладони, они были в пыли. Закинув снова сумку за спину, он пошел дальше, неожиданно остановился у лестницы.– «Может так сократить и идти к шиплю?» Но тут же отогнал мысль, так дольше, сейчас перейти мост, дорогу и еще раз у светофора, а потом только прямо, прямо и только прямо. Вот уже открывается вид на сквер Кирова, с шелестом фонтана еще сентябрь и фонтан не отключили. Серой громадой так же высится серый дом и гостиница « Ангара», он прошел темный сквер и пошел дальше, вот и проулок, вот и пединститут.– «Обойти и пройти через проулок у школы?»– От туда стайкой бегут дети. -«Нет, лучше обойти». И школьный сад своими тенистыми аллеями появился за забором. Уже подошел к цирку, фонтанчики для питья еще не отключили, было пока тепло и они работали. Олег с удовольствием напился. Вроде бы тело просило остановиться, остановить этот бесконечный бег, остановить этот шум, что внутри, и снаружи. Внутри словно кричало: «Не трогайте меня, оставьте в покое». Но вот обувная фабрика у цирка, вот «Детский мир», перейти дорогу и повернуть налево и идти вперед, снова дорога, вот военные казармы, он вдруг почувствовал, как сердце стало биться чуть сильнее, словно пытаясь прогнать из себя весь этот груз. Он опустил голову, чтобы скрыть свои глаза, и пошел дальше. Вот и его дом, огромный с 17 подъездами. Ему во второй. Надо пройти еще одну арку и вот его двор, карусель на месте Ветер прошелестел листвой, словно тихий шепот природы – «Все пройдет». А в его душе зазвенел тихий звон надежды: может, это всего лишь временные трудности, и скоро наступит тишина, которая подарит покой. Знакомый второй подъезд, дверь деревянная такая скрипучая, пять ступенек, вот уже одиннадцать ступенек, еще пролет и еще. Вот знакомая дверь, с цифрами 23 и обитая коричневым дерматином дверь, ручка которую он сам налаживал и звонок белый с черной кнопкой, звонок такой же продолжительный и родной. Тяжелые шаги отца, так же бурчит и недоволен, что потревожили. Сердце замирает. – Что? Ты кто?– Хрипит голос отца.