Евгения Савас - Семь новелл

Существует легенда. Если мужчина смеется во сне, значит, с ним играет Лилит. Нужно скорее его разбудить, иначе она залюбит его до смерти.

Первая гроза в это году налетела стремительно и яростно. Хлестала землю ледяными струями, ярилась сиреневыми молниями, не переставая, и рокотала, рокотала, рокотала - словно стремясь расколоть ко всем чертям небо, обрушив его на землю, смешать все в единое целое. Ах, какая гроза!

Лететь через упругие потоки, чувствуя секущие струи, леденящий ветер, наждаком лижущий голые ноги - вот счастье! И хохотать в голос над людишками, трусливо ползающими внизу. Всё равно не способны услышать голоса дочери Лилит.

- Громче! Круши всё! - закричала ведьма очередному раскату.

И гром набирал мощь, из рокота переходя в оглушительный треск. Молния ударила совсем близко, фонтаном искр взвившись вокруг сваленного ею дерева. То, натужно скрипя, рухнуло, обрывая провода. Ведьма завизжала от восторга.

Не в силах сдержать распирающее упоение, направила метлу вниз, совсем низко к земле. Пусть лететь там было опасно - тем слаще! Путаницы проводов не были для неё преградой, она ловко уворачивалась, иногда в последнюю секунду, петляя между домов, над пустыми ночными улицами. Порывом зябкого ветра случайных прохожих задевая.

Ах, какая гроза! Ух, какая ночь! Май пьянил ведьму, вырвавшуюся на свободу, лучше старого вина.

Но гроза уходила. Тащила черное брюхо куда-то на восток, отбрехиваясь удаляющимися с каждой секундой раскатами и отплевываясь зарницами.

- Мало! Мне мало! Ещё! Дай ещё! - кричала ведьма ей вслед, но разве её вернешь?

В бессильной ярости сделав мертвую петлю, она снова нырнула вниз, к домам. Злоба распирала, теснясь горьким комком внутри. Отравляла удовольствие. Мокрое древко пальцы наглаживали, пока глаза шарили внизу в поисках чего-то, что могло её успокоить. Подол плаща уже не лип к коже, заголив ноги до самых бедер. Впереди она услышала хохот и направила метлу туда, где бесновались её подружки.

Резко свернув в ярко освещенный переулок, всего из четырех трехэтажных домов, она почти пролетела его, но слева откуда-то вдруг что-то почувствовала. Мускусный запах, как лента на ветру полощущаяся. Она заерзала на метле, терлась о твердое древко, дрожа от предвкушения, и безошибочно нашла приоткрытую створку окна на втором этаже.

Мммммм! Что за запах! Что у нас тут?

Толкнув раму легонько, ведьма бесшумно опустилась на подоконник. Отставила метлу и приоткрыла занавеску. Большая комната, кажется, пустая. Спрыгнув на пол, тихо, как кошка, пошла по паркетному полу, ориентируясь на запах. Плащ, застегнутый только на один крючок у горла, распахивался от каждого движения. Если бы кто-то мог видеть голое тело под ним, сочную грудь и длинные ноги! И то, как она сторожко шла, чуть напружинив ноги - хищно и неотвратимо, чуя законную добычу. Нагота её совсем не смущала, напротив, в ней она была естественна, зная, что прекрасна и безупречна.

Ага! Слева стена вдавалась внутрь комнаты, возле еще одного окна образуя что-то вроде алькова, в котором стояла кровать. Подобравшись к ней, ведьма стала в изножье. И провела языком по расползающимся в довольную улыбку губам.

На кровати спал парень, тревожно мечущийся во сне. Одеяло наполовину сползло, обнажая голую грудь. Ах, какой свежий запах и чуть шипучий! Наклонившись, ведьма ухватила край одеяла и потащила его медленно на себя, обнажая парня полностью. Ноздри её затрепетали, когда она воочию увидела то, что одеяло, в общем-то, и не скрывало. Ведьма выгнула спину, зажав ладони между коленей. Соски, торчащие на сжатых в такой позе грудей, заныли от предвкушения. Возбужденное дыхание ведьмы сквозь зубы вырывалось, становясь шипением чуть слышным. Ноздри жадно вдыхали терпкий запах возбужденного мужчины, она помедлила ещё немного, наслаждаясь мукой предвкушения. Парень глухо застонал, дернув головой. Его эрегированный полностью член качнулся, и ведьма едва не застонала, плотнее сжав ноги.