Анна Аверьянова - Сделка

Часть 1

(Часть 1-я, в которой инженер Затюкин под давлением обстоятельств в порыве отчаяния продаёт свою душу, время действия 1984 год.)

Вступление

Первое слово – это так важно. Первая интонация – и Вы загубили свой труд, если она неверна. А если же она не фальшива, то Вы легко летите от начала своего повествования к его концу. Кажется, всё уже продумано до мельчайшей детали, до едва уловимой морщинки на лице героя. Но нет же, рука не поднимается. Будто бы и не рассказывать вовсе нужно, а из хрупкого мраморного монолита извлечь прекрасную Галатею, чтобы потом полюбить её. И дни проходят.

Но сколько можно ждать?.. Вот уже они, мои герои, по вечерам возникая передо мной, призывно смотрят на меня: «Ну что же ты медлишь?» А бывает даже уже и то, что они избегают смотреть мне в глаза. Нельзя более медлить. Час пробил. Вперёд!

Итак … Итак, с чего же начать рассказ об этом необычном дне в жизни моего героя. С утра? Но утро было совсем обыкновенным. Погода разве что была особенной: снег, ветер. Хотя в феврале много таких дней случается.

В общем, все было как всегда, как у многих из нас. Погревшись и даже вздремнув в тёплом автобусе, стоя как птенец императорского пингвина, забравшийся в центр стаи, наш герой вынырнул из ставшего таким родным автобуса навстречу освежающему февральскому ветру. Арка, под которую ежедневно проходил он, превратилась в аэродинамическую трубу. Двери его родного института не хотели открываться, да и закрываться не особенно хотели. Вахтерша устало-снисходительно приказывала: «Закрывайте за собой двери!»

Но вот, наконец, он благополучно засвидетельствовал своё своевременное появление на рабочем месте.

– Нет, Затюкин! – (К моему стыду, я должна сознаться, что фамилия героя моего была Затюкин. Не Алмазов, не Богомазов, а просто: Затюкин. Да и работал он не «завом» и не «замом», а простым инженером, даже не старшим. Так было угодно судьбе.) – Вы только посмотрите, что здесь написано! Завтра, то есть уже сегодня, ожидается потепление, местами небольшие осадки, туман. Я Вас спрашиваю, где – туман? – обратилась к моему герою дама.

Она, вероятно, пришла немного раньше, потому что в комнате пахло рижским лаком для ногтей, духами «Агат» и ещё чем-то то ли болгарским, то ли французским. Миловидное личико с негодованием вопрошало Затюкина.

Но Затюкина в данный момент более волновало другое. Он наивно-заинтересованно заскользил взглядом по бёдрам своей собеседницы, которые были упакованы во что-то необычное, но фирменное. «Бешеные деньги,» – подумал было Затюкин, но мысль его была прервана новым восклицанием молодой дамы.

– Где потепление, где туман? За что им там деньги платят?!…

Она, видимо, еще хотела что-то сказать, но Затюкин, более неожиданно для себя, чем для неё, начал нечто говорить извиняющимся голосом.

– Наталия Константиновна… Вы… Я… но, как сказать… Скажите, а вот эти брючки, как называются? Ну, я хотел спросить, это что, и есть те самые «варёные», о которых Вы, давеча, по телефону говорили?

– Они, они. Ах, как Вы оригинальны, Затюкин, даже в таком деле как комплименты дамам! Я люблю Вас, Затюкин, в Вас нет банала! – она уже потянулась поцеловать смущенного инженера, но непредсказуемая её мысль продолжала работать. – А самое главное, что эта прелесть досталась мне совсем даром – всего сто пятьдесят. Вы не поверите, это счастливый случай! Только я подумала…

Затюкин так и не узнал, что же подумала Наталия Константиновна, потому что зазвонил телефон, и его вызвали. Вызывать могли только Затюкина, потому что Наталия Константиновна была женщиной практичной и совсем не глупой. Выполняли они с Затюкиным почти одну и ту же работу. Но она сумела поставить дело так, что все, кому нужны были её услуги, приходили к ней и оставляли свои бумаги. А начальство само заглядывало к ней и, что надо, подписывало. Она всем улыбалась лучезарною своею улыбкою и непременно вводила в мир самых последних печатных и непечатных событий. На неё нельзя было не то, что повысить голос, но и нельзя было в душе осердиться.