Анна Фурсова - Счастье в мгновении. Часть 3

С душевным потрясением и ноющим от усталости сердцем, я судорожно хватаюсь за ладони брата и, тряся, перекладывая на них невыразимое волнение, в глубоких мозговых извилинах предчувствую недоброе событие.

– Питер, что, что с Даниэлем? Что тебе сказала Анхелика? – Скользящая по лицу Питера тревога и зловещее завывание ветра вкупе наводят на меня ужасные мысли, чернотой очерчивая их углы.

Подавив охватившую мятежность, он, после недолгой минуты обдумывания, уверяет меня спокойным голосом, дабы не приводить в состояние излишнего беспокойства:

– Милана, во-первых, не паникуй, – он кладет свои руки на мои плечи, – во-вторых, точных новостей нет – известно лишь то, что он оставил перед уходом записку, взял с собой какие-то вещи и паек с едой. Это всё, что я понял из слов его матушки, с трудом переведенных ею на английский.

– Но, но, но… – Единственное, что выходит из меня. Я отхожу на шаг назад и молитвенно поднимаю глаза к небу, умоляя черные небеса прогнать из моей жизни непрерывную цепь адских явлений, облекаемых на неминуемую гибель.

– А в записке, в записке, что?.. – волнуюсь я, каким-то чувством виня себя – не ушел ли он по моей вине?

– Я так и не понял. – Питер схватывает мои запястья и прижимает трясущиеся, как земля по вине извергающегося вулкана, ладошки к своей груди.

– Мы во всем разберёмся. И… – с напряжением начинает он и замолкает. – Нет без «и»! – Что-то интуитивно мне подсказывает, что он не всё передал. А вдруг, он совсем не разобрал ее слов? Английскому языку Анхелику обучал Даниэль и то по моим словарям, которые я давала ему. Съезжу к ним сама домой, как прибуду в Мадрид.

– Анхелика только это сказала тебе? Или что-то еще? – говорю и следом глубоко вздыхаю. Этот долгий день, как океан, шатающий меня по волнам от одного берега – невыразимой радости к другому – гнетущим чувствам.

В знак утверждения Питер мотает головой и, глядя в мои глаза, вслух выражается:

– Сеньорита крайне переживает. А ко всему к этому Мэри или Мэдисон, как там её, заболела. У неё озноб, кашель, горло… – Я непроизвольно создаю губами букву «о». Бедняга. Как же она умудрилась простыть, всё время сидя дома?

Как будто ожидая последующего моего вопроса, он считывает мысли, спокойно отвечая:

– Игралась, сидя под включенным кондиционером.

– О боже, – печалюсь я, – что же творится у них… Им нужна моя помощь, Питер! – переживающе выражаюсь я.

– Мы навестим их завтра, договорились? – Он ведет себя со мной, как мама, успокаивающая ребенка. – Могу лишь я один, чтобы не возникло проблем… Ты понимаешь. Но в обмен ты перестанешь всё воспринимать так близко к сердцу?! – и спрашивает, и утверждает брат.

Но я застлана путающимися предположениями, что продолжаю и продолжаю:

– Как бы им помочь, как бы узнать, куда ушел Даниэль и зачем он ушел, что заставило его уйти? А если из-за меня? Да я не прощу, не прощу… – Я делаю несколько вдохов и выдохов. Внутренний компас подсказывает неладное.

Питер живо выразительно восклицает, выбрасывая меня на поверхность из этого океана:

– Милана, я никогда не понимал: откуда в тебе столько переживаний, пессимистичных мыслей?

Я пожимаю плечами, задумываясь над этим вопросом. Питер прав. При каждой ситуации, в которой что-то развивается по незапланированному сценарию, я впадаю в отчаянность и, не удерживая себя во всепоглощающих эмоциях, паникую до потери пульса. До чего же эмоциональной является моя натура! Стоит только произойти какому-то негативному событию в жизни, как мое тело подчиняется мозгу. И с возрастом эта проблема только возрастает. Раньше я бы винила в этом внешние обстоятельства, а сейчас, благодаря моему накопившемуся, хоть еще и маленькому жизненному опыту, я осознаю, что в этом состоит моя ошибка. Сказать, что это легко побороть – нетрудно, но в реальности для меня взять себя в руки и перестать себя накручивать – предстаёт сложностью. На то она и жизнь, чтобы все время бороться со своими страхами и нерешимостью, переживаниями и страданиями, строя каменный прочный мост под названием «Гармония и любовь».