Марк Корнилов - Сага о Сухом и Красной

– Ваша светлость, вам нужно ходить не менее одного часа в день. Кисти рук выгнуть так, чтобы большие пальцы смотрели строго вперед, для того, чтобы руки ходили в плоскости по ходу движения… – с дрожью в голосе произнёс профессор Илиев.

Профессор Михаил Исакович Илиев был главным травматологом и ортопедом высшей категории пока ещё Минздрава и пока ещё Российской Федерации. Он, как и все, был в ужасе от происходящего в мире. Но когда ты встречаешься с этим вживую, становится не по себе, потому что контролировать такое не представляется возможным. А самое важное, что теперь каждый на планете Земля боится стать следующей жертвой сошедшего с ума мироздания.

– Какого чёрта! – закричал герцог Донатан Треф. – Вы должны положить меня в лучшую клинику! Прооперировать или назначить нормальные процедуры, а не практиковать на мне эти средневековые бредни!

Герцог Треф повернулся и, ковыляя, подошёл к профессору Илиеву. Всей собравшейся коллегии врачей было жутко неудобно, но они то и дело смотрели на уродливый горб и руки герцога, которые почти доставали до пола. Даже просторный бархатный халат не мог скрыть его уродства. Он ходил, натурально, как какой-то кобольд из сказок братьев Гримм. В свете последних событий труды братьев внезапно стали научными. Но их судорожное исследование не проливало и полфотона света на происхождение эффекта «преображения масс». Когда, к примеру, автомобили стали превращаться в лошадей или ослов, это выглядело интригующе. Когда же люди стали превращаться в свои смысловые аналоги, это ввергло всех в леденящие лапы безысходности. Смеяться над соседом, что он теперь катается на осле, это одно дело, а вот ждать, что все увидят, какой ты есть на самом деле, не пожелаешь и врагу.

Герцог в прошлом был уважаемым человеком: меценат, филантроп, строитель храмов и просто душевный собеседник. Но в одно мгновение его так скрючило, что даже те, кто знал, какой он был, пожалели его, в надежде, что, когда придёт их время, пожалеют и их. Почему всё откатывалось, в основном, к средневековью – никто не знал. Но, в соответствии со средневековыми гаданиями, решили, что во всём виноваты «безумные» глашатаи конца света, которые на всех перепутьях драли глотки: «эра неофеодализма!», «мы рабы у господ!», «до каких пор нас будут обманывать!». Обманывать уже скоро будет некого, так как реальность всё больше соответствовала заявлениям. Поэтому решили жить, как в средневековье, в надежде на то, что мироздание успокоится, наблюдая покорность людей. Странным образом сознание людей спокойно воспринимало преобразование неодушевленных предметов; казалось, что всё вставало на свои места. Однако изменение людей не всегда вызывало внутреннее принятие, как будто преобразовавшийся человек не соответствовал замыслу вселенной. Суеверие и бред? В такой ситуации суеверие уже является практическим руководством и технической документацией. Достаточно было кому-то сказать, что изменённые люди ускоряют преображение мира вокруг себя, и их уже не впускали в остатки старого мира. К сожалению, герцог Треф стал новой жертвой этого страха, и его не хотели везти в больницу на обследование и лечение, потому что все потом не хотели молиться, чтобы она осталась, в лучшем случае, лазаретом.

Профессор Илиев, мягко говоря, не был приверженцем суеверий и с надеждой ждал, что какая-нибудь государственная инстанция превратится в инквизиционный корпус, который обуздает область народного творчества. Он уже давно заметил, что «торгаши» старого мира совершенно спокойно посещают средневековые кварталы мира нового и не торопятся преображаться в лавочников или бродячих торговцев, впаривающих какие-нибудь сопли в склянках под видом чудодейственного бальзама. Кстати, последних Илиев считал честнее первых. Но вот почему вселенная медлила, как будто жертвы выбирались вручную, этого никто не знал. Сам Михаил Исакович боялся стать каким-нибудь монахом, который украдкой проводил медицинские опыты у себя в келии, а потом попал в немилость священноначалия. Он давно уже знал, что он врач до мозга костей, до глубины своей души, и в этом его призвание и смысл существования. Он не откажется от этого даже перед угрозой преобразившегося мира; хоть с кочергой и при свечах, но останется врачом.