Дездемон Сидоров - Русские берёзы. Рассказы и повести

© Дездемон Сидоров, 2025

ISBN 978-5-0067-4714-2

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Привет. Это не великая литература. Это мои песни, которые скинули гитару, надели ботинки и ушли в прозу. Некоторые – в слезах, другие – навеселе, третьи – с похмелья. Тут всё как в жизни: где-то больно, где-то смешно, где-то вообще непонятно, как это всё оказалось в одной голове.

Я не обещаю вам высоких смыслов, но кое-где может торчать истина – как гвоздь из табуретки. Если вы любите истории с привкусом ржавчины, дёгтя и немного сахара – вам сюда. Если нет… ну, всё равно уже открыли, так что читайте.

Книга написана по мотивам авторских песен, но даже без аккордов и хриплого голоса она вроде держится на ногах. Или хотя бы сидит.

Короче, спасибо, что открыли. Остальное – внутри.

– Дездемон Сидоров

Я – твоя душа. Да-да, не удивляйся. Ты давно меня не слышал, только я всегда была рядом. Когда ты молчал – я кричала. Когда ты смеялся – я плакала. Когда ты пил – я трезво смотрела на мир, как он есть.

Мне ведь немного нужно. Совсем чуть-чуть. Философию на кухне, чтобы не про Ницше, а про то, почему один живёт, а другой нет. Немного водки, но не чтобы забыться – а чтобы поговорить. И – бабу. Не девочку с глянца, а ту, что сядет рядом, положит руку и не осудит. А лучше – пусть будет музыка, пусть будет ночь, пусть мы танцуем под радио, и плевать, что всё вокруг развалено.

Я просила у тебя праздника – ты дал мне сигарету и новость о мобилизации. Просила правды – ты включил телевизор. Просила справедливости – ты просто отвернулся. Я просила – не молчи, но ты забыл, как говорить.

Помнишь «Англетер»? Там, где стены висят насквозь пропитанные страхом и пылью. Там я кричала – «не делай этого», но ты молчал. Я – удавка, я – приговор, я – то, что ты не хотел слышать, но что живёт внутри.

Я – последняя свеча в солдатском окопе. Не патриотическая, а просто живая. Я – сапог в крови, я – мать, получившая цинк, я – мальчишка, который мечтал стать водителем, а стал «грузом 200».

Я русская. Да, с этим багажом. Вся в берёзах, в крестах, в молитвах, в мате. Я не идеальна – я вся в шрамах. Меня рвали, топтали, продавали за обещания. Но я всё ещё жива. И, несмотря на всё, я всё ещё умею мечтать.

Я мечтаю о ложке в тарелке, о берёзе с ветками, о доме, где не орёт телевизор. Я не хочу многого – просто быть услышанной. Просто чтобы не воевать каждый день – с миром, с собой, с Богом.

Я – твоя душа. Пропитая, уставшая, но упрямая. Я не сдаюсь. Пока ты дышишь – я надеюсь. Даже если ты забыл, как плакать – я помню. Даже если ты смеёшься в пьяной истерике – я знаю: это от боли.

Так вот, послушай меня хоть раз.

Я не прошу революции. Я не прошу крестов и мавзолеев. Я прошу только одного:

Дай мне праздник.

Дай мне ночь, дай мне танцевать.

Дай мне почувствовать, что я жива.

Пусть хоть ненадолго. Но по-настоящему.

И если ты услышал – не предай меня снова.

Он въехал внезапно. Даже ангелы растерялись. Адский рев, копоть, гусеницы, оставляющие следы на белоснежной мостовой. Над ним полыхало – танк пылал, как грех, который не хотят отпускать. И сверху, прямо из открытого люка, торчал он – Чёрт, в выцветшей фуражке, с тремя звездами, будто генерал другой, давно стёртой войны.

– Чай будете? – спросил он, и достал из нутра адской машины трехлитровую банку, в которой тихо шевелились чайные листья.

Рай не знал, как на это реагировать. Крылатые замерли с арфами в руках. Архангел Михаил впервые за тысячелетия выругался. Но Чёрт уже устроился поудобнее. Снял сапоги, поставил банку на гусеницу, свесил ноги. Смотрел на липкий снег, что опускался с небес, словно кто-то в раю впервые решил попробовать зиму.

У подножия райской стены сидел он – человек. Синий нос, пустые глаза, пальцы в мозолях от дешёвых папирос. Голубь бился в стекло – не в окно, в котором был свет, а в пустоту, в никуда.