Виктор Мамонов - Рождественская сказка для взрослых

В эту зиму долго не было снега и разочарованным людям казалось, что наступающее серое Рождество совсем не похоже на праздник, но хитрый снегопад подкрался к городу N ночью, когда жители погасили огни и забылись тревожным сном. Миллиарды снежинок штурмовали спящие дома и пустые улицы, набегали волна за волной. Наступление развивалось весьма успешно, пока победоносное шествие белой армии не уткнулось в серый бетонный забор исправительной колонии общего режима № 13.

Окруженная со всех сторон враз побледневшим городом, ИК № 13 чернела теплым пятном, словно огромный чугунный люк парящей муниципальной канализации. Безрезультатно бился белый снежный поток о темные тюремные стены. Бушевал, напрыгивал, завывал снегопад в отчаянных атаках, но стояла тюрьма твердо и непоколебимо.

Мир, в котором живут люди относительно свободные, отделен от зоны пребывания людей абсолютно несвободных всего лишь четырьмя заборами с колючей проволокой. Первый забор с честью выдержал напор снежной стихии, и лишь редкие снежинки перемахивали спираль злой колючки, в неистовом порыве перелетали через второй забор и, вконец обессилев, падали на взрыхленную контрольно-следовую полосу между рядами заборов. Одинокая снежинка слаба – и быстро погибает даже на гостеприимной земле.

Свидетелями удивительного природного явления были только часовые-автоматчики на вышках и безразличные лупоглазые камеры системы видеонаблюдения. Что люди, что видеокамеры привыкли к бесконечному круговороту тюремной жизни. Каждый день – как предыдущий, и ночь сменяет день, а если нет побега или бунта, то можно сказать, что ничего не происходит. Все просто и понятно должно быть по уставу караульной службы, и смысла нет мечтать о чудесах.

И баюкала метель часовых, и проваливались они в сладкую дрему, а через мгновенье выныривали, судорожно цепляясь испуганным разумом за крепкую основу изъеденной молью обыденности.

Горящий заживо человек был похож на огненный факел. Пламя охватило фигуру мужчины полностью, с ног до головы. Огонь пожирал одежду с шумом и треском. Бедняга раскинул руки в стороны и медленно шел на ощупь, будто слепой, боясь оступиться. Паники не было, несчастный не убегал, не катался по земле в попытках сбить пламя, не звал на помощь. Он шел в темноте, освещая дорогу собственным пламенем в поисках чего-то или кого-то.

Денис замер и постарался не дышать. Сердце бешено колотилось в груди. Ужас мощной волной поднялся из самого нутра и застрял в горле. Юноша укрылся за толстым деревом и осторожно выглянул. Горящий человек шел по темному оврагу, выставив перед собой объятые пламенем руки, оставляя за собой огненные следы. Загорались сухие ветки кустов и пучки жухлой травы, к которым он прикасался, падали горящие ошметки одежды, обозначая пунктиром путь живого костра. Он приближался, но Денис надеялся, что тропа уведет горящего человека в сторону, и присел под деревом, прижавшись спиной к толстому стволу. Юноша постарался стать как можно меньше и незаметнее, он боялся, что горящий человек увидит его, хотя в голове пульсировала мысль – что может видеть человек с горящим лицом и глазами?

Внезапно огненные руки обхватили толстый ствол дерева на уровне роста взрослого человека, прямо в том месте, где секунду назад была шея Дениса. Пламенеющие искры посыпались на голову присевшего внизу юноши. Он закричал и отпрыгнул, в прыжке развернулся и упал навзничь. Денис смотрел на горящие руки, обхватившие ствол дерева. Самого тела видно не было. Только пылающие руки и растопыренные пальцы, вцепившиеся в древесную кору. Из-за дерева медленно выглянула голова человека, объятая пламенем. Сквозь языки огня можно было различить искаженные черты лица – и вот губы горящего человека растянулись в широкой зловещей улыбке.

Денис заорал, развернулся и на четвереньках, по-собачьи, постарался выбраться вверх по склону глубокого оврага. Руки вгрызались в землю, ломая ногти, камни вылетали из-под подошв, колючие ветки кустов расцарапали лицо, но Денис зарывался в чащу все выше и выше. Прочь от огненного человека.