Влада Ольховская - Рождественская история

– Ангел, вот честно, никому не нравится. Нужно было вместо него сову сделать. Совушки всегда хорошо продаются, – доверительно сообщила девушка, стоявшая по другую сторону заставленного стеклянными фигурками столика. – Ангел – это эксперимент был, как пойдет… Никак не пошло. Уродливый он, ангел-то.

Ангел действительно был один – крошечная светлая фигурка среди круглоглазых сов, пузатых медвежат и широко улыбающихся котяток. Пришелец, робкий в своей очевидной непохожести. В нём и ангел-то узнавался с трудом. Чувствовалось, что мастерица пока что работала со стеклом неуверенно, и маленькая елочная игрушка проигрывала в деталях. Это птичек и зверюшек можно было сделать мультяшно условными, чтобы их будущим хозяевам понравилось. От ангела, очевидно, ожидали чего-то большего: то ли величия, то ли возвышенности.

Но фигурка вышла грубоватой. Круглое тельце, большая голова, синие капельки-глаза, доверчиво разглядывающие мир. Носа нет – затерялся на круглом личике, не получился. Зато есть несмелая улыбка того, кто очень хочет всем помочь, но не знает, как. Волосы вьются кудряшками и почти сливаются с волнами лимонно-желтого нимба. Ручки, обозначенные двумя кругляшами без пальцев, тянутся к миру. Крылья разного размера, одно еще и кривое, на таких не полетаешь.

Маленький, улыбчивый, никому не нужный уродливый ангел.

Он почему-то сразу привлек внимание Юны. Она не собиралась задерживаться возле столиков, просто прогуливалась по ярмарке мастеров, чтобы отвлечься от мрачных мыслей. Но здесь взгляд сам собой зацепился за ангела, будто попытавшегося обнять весь мир.

Создательница ангела не обманула: его игнорировали. Иногда молча, иногда – называя страшненьким в ожидании того, пока сову или котика завернут в упаковочную бумагу – чтобы дорогая стеклянная игрушка ручной работы благополучно доехала до своей елки.

В этой всеми признанной дефективности и приговоре без права на обжалование звучало нечто до боли знакомое, отозвавшееся в душе единственно правильным решением.

– Я заберу его, – сказала Юна.

– Да ладно! – удивилась девушка. – Вы серьезно?

– А что, это частая тема для шуток?

– Нет, просто… Я была уверена, что придется попытаться его переделать, как-нибудь… Не знаю, как…

– Во что переделать? – полюбопытствовала Юна, разыскивая в рюкзаке кошелек.

– В сову, конечно!

Конечно. Кто бы сомневался.

– Думаю, мир не рухнет без еще одной совы. Сколько он стоит?

– Обычно я таких за две тысячи продаю, но этого уступлю за тысячу, раз уж вы меня от него освободили!

Юна сдержанно улыбнулась, достала из кошелька две тысячные купюры и положила на то место, где лежал ангел. Создательница игрушки заметно смутилась: она привыкла к тому, что предложение заплатить меньше вызывало бурную радость, и не знала, как реагировать на иное поведение.

– Подождите, давайте я его вам заверну! – предложила она, заметив, что Юна собирается уходить.

– Не нужно. Мы с ним и так справимся.

Среди столиков с товарами ручной работы пахло сладостью (кто-то привез пироги), пряностями (от глинтвейна по бабушкиному рецепту) и сандалом (можно было купить два брусочка мыла по цене одного – в подарок!). Зато на улице возвращалась привычная морозная свежесть, в которую с удовольствием шагала теперь Юна. Стеклянный ангел грелся в кармане и, скорее всего, думал о том, что не такой уж он и уродливый.

Декабрь вошел в город широким шагом – как барин, вернувшийся в родовое поместье после дальней поездки. В роскошной белоснежной шубе, расшитой серебром. С подарками: елками, и сиянием огней, и музыкой. С обещанием того, что дальше будет лучше, зима ведь всегда щедра в своем начале. Ярмарки распускались на улицах крупными яркими цветами. У каждой было свое настроение – и своя толпа, пульсирующая в ней жизнью. Подростки, которым было интересно посмотреть на модные штучки, любопытствующие миллениалы, которые искали среди ручной работы то, что невозможно повторить, пенсионеры, придирчиво изучающие ценники на распродажах, семьи с детьми или все сразу.