Владимир Волоцкий - Рис

У Алоя крылья чёрные, как и волосы. А кожа красная в чёрных пятнах. Не то чтобы он был пёстрым, нет. Просто несколько больших пятен на груди, спине и боках.

Мои крылья – бронзовые. А кожа – тёмная медь, и никаких пятен.

Я не помню, когда появился Алой. И не помню времени, чтобы его не было. Он тоже не помнит дней без меня.

Так что мы оба не знаем, кто создал мир и всех его обитателей. Кто принёс нас сюда. Где мы жили раньше, и было ли вообще какое-то «раньше».

В горах всегда было безопасно. Из живности только маленькие мохнатые прыгуны, жившие в норах, прорытых в снегу, да кроффы – неуклюжие длинноногие хищники. Крылатых не считаю, тех много больше. Разных размеров птицы и ящеры. Но даже самый большой из них никогда не пытался напасть на меня.

А на равнинах жили бескрылые.

Не могу вспомнить дня, когда я впервые увидел их. Наверное, это случилось в те времена, когда мы с Алоем носились над миром, наслаждаясь новыми ощущениями. Когда-то все ощущения были новыми, это теперь всё новое – редкость.

Алой, я помню, одно время увлекался этими существами. Наблюдал, может быть, даже разговаривал с ними. Я же никогда ими не интересовался. У бескрылых были острые палки, и ещё они могли довольно метко кидать камни. Так что, летая над равнинами, нужно было держать высоту.

Алой же пренебрегал безопасностью и в итоге потерял глаз. Я не знаю, кто и чем швырнул в него. И хоть глаз довольно быстро регенерировал, Алой жутко злился. С тех пор, пролетая над местами, где живут бескрылые, он частенько брал с собой несколько больших камней и кидал их вниз. Надо сказать, он преуспел в этом занятии и почти всегда попадает в цель. Не думаю, что он всё ещё помнит, за что на них злился. Просто кидать камни в бескрылых превратилось у него в развлечение.

За равнинами начинались пустоши, а за ними – солёная вода. Я никогда не любил летать над морем, там жили чудовища, способные очень высоко выпрыгивать из воды, хватая зазевавшихся птиц. А вот Алой когда-то любил и летал. Раньше он был любопытней, а может, и смелее меня. Но методичностью не отличался. Так что я не удивлюсь, если окажется, что он не знает, где начинается и кончается море, как далеко простираются равнины и в скольких днях лёта находятся леса, более богатые живностью, чем горы. Я-то уж точно не знаю.

Что я действительно детально изучил, так это наш горный хребет. Гряда тянется семь дней лёта с севера на юг, и ещё пять дней с востока на запад в самом узком месте. Не удивлюсь, если это самая большая горная гряда на планете. В наших горах берут начало несколько рек. Одна очень широкая, начинаясь у вершин, она пересекает предгорья и равнину и исчезает в лесах на западе. В реках водится вкусная рыба и никаких чудовищ.

Бескрылые иногда забирались в горы. Но надолго здесь не задерживались. Может, тому виной разреженный воздух или неплодородная почва, а может, это Алой выживал их своими камнями. Но, так или иначе, я с ними не часто сталкивался.

Поэтому я так удивился, когда однажды, спрыгнув со скалы и заложив вираж над небольшим ручьем, бегущим в расщелине, увидел внизу крошечное существо, корчившееся на камнях.

Я сложил крылья и спикировал в расщелину, не особо задумываясь, зачем это делаю.

Существо, завидев меня, перестало корчиться, его лицо, и без того некрасивое, исказилось от ужаса. Одежда его была грязной, рваной и измазанной кровью. Видно, он пытался забраться на вертикальную стену с помощью верёвки и каких-то крючков и сорвался, переломав себе кости.

Я взял камень побольше, чтобы добить его. Я не думал сделать это ради развлечения, как Алой. Вовсе нет. Напротив, хотел избавить его от мучений. Но когда подошёл ближе, понял, что хоть хлипкие конечности его и сломаны, он может ещё выжить. Отбросив камень, я пошёл к краю скалы, потеряв к созданию интерес, и вдруг услышал:

– Рис!

На секунду мне показалось, что это Алой зовёт меня откуда-то издалека. Но, задрав голову, я не увидел его тени. Перевёл удивленный взгляд на жалкое существо, и тогда он снова позвал меня: