Виктор Кукушкин - Расскажи мне о своей любви к Эс

Кому-то это, может, покажется утопией. Но так, именно так, или почти так оно и было. И вообще, если бы небольшой сдвиг в другую сторону, всё сейчас могло бы быть по-другому

Автор

Благодаря небольшой очереди он быстро получил бутерброды и пиво. Ему полагалась небольшая сдача, но буфетчица сдачи не дала. Он замялся у стойки, то ли собирая купленное, то ли в ожидании положенного. Буфетчица, почувствовав заминку, недовольно и почти с презрением бросила сдачу в маленькое блюдечко, такое маленькое, что деньги в нём еле поместились. Он оценил взглядом буфетчицу, оценил блюдечко и, не взяв денег, пошёл к свободному столику возле большого окна витрины. И ещё – ему было неудобно, – позади стояла девушка, молодая и очень красивая.

Девушка купила кофе и села за столик рядом с ним. Он был недоволен собой и потому сразу стал пить пиво, оставив без внимания бутерброды. Пена от пива, лопаясь, оседала на стенки стакана, образуя замысловатые узоры. И он крутил в руках этот стакан и рассматривал эти узоры. Он, конечно же, хотел рассматривать девушку и думать о девушке, но нельзя же быть настолько примитивным, чтобы делать всё просто и в лоб. И поэтому он крутил стакан и думал о стакане.

Девушка не спешила пить кофе. Сначала она смотрела через окно витрины на улицу, потом – достала газету «Спид-инфо» и, изредка заглядывая в газету, продолжила смотреть на улицу. И тогда он посмотрел на девушку.

Как это природа могла создать такое совершенство, ни в чем перед собой не согрешив, и создать именно здесь, в этом месте и в это время?! Странно, очень странно, – подумал он. И еще он почему-то подумал о смерти. Ему сразу же представился её череп, обыкновенный человеческий череп. Хотя нет, и череп необыкновенный! У этой девушки всё должно быть необыкновенное!

Тут он стал смотреть то на буфетчицу, то на девушку. И вовсе не потому, что желал их сравнить, а потому что захотел купить ещё пива и посидеть ещё за этим столиком. Девушка, кажется, обладала большими способностями растягивать удовольствие, кофе в её чашке оставалось ещё много. Но вместо того чтобы пойти за пивом, он почему-то открыл рот и через паузу произнес:

– Я люблю давать чаевые, но только тогда, когда я их даю, а не тогда, когда их берут без моего разрешения.

Он произнес эти слова без посыла и как-то глупо, но девушка посмотрела на него и, кажется, заинтересовалась. И тогда он продолжил, обратившись уже непосредственно к девушке:

– Когда берут без моего разрешения, получается, меня обманывают. Я не люблю, когда меня обманывают. Я всегда это вижу. Но никогда не показываю, что вижу, чтобы не отличаться от других.

Он хотел сказать, что любит пиво, но почему-то сказал то, что сказал.

Кафе закрывалось, и буфетчица, повесив на входе табличку «Закрыто на обед» и поставив счеты ребром, спорила о чем-то с очередью. Иногда она поглядывала на посетителей, сидевших за столиками, а поскольку счеты стояли на стойке, то на посетителей она поглядывала сквозь костяшки.

Девушка отложила газету, в которую, замерзая от холодного осеннего ветра на улице, косился через стекло витрины мужчина в поношенном костюме, и быстро, но внимательно осмотрела своего собеседника. И, кажется, оставшись довольной после осмотра, спросила:

– Скажите, а вы когда-нибудь были влюблены? безрассудно влюблены!.. но только… не в пиво и не в чаевые.

Она так мило улыбнулась на последней фразе, что на неё нельзя было обидеться и не ответить.

– Да.

– Да? – девушка, кажется, и обрадовалась, и загрустила, и смутилась, и примерила этот ответ на себя, и, не успев подобрать более подходящего вопроса, поинтересовалась: – Как её звали?

– СССР.

Лицо незнакомки ответило удивлением. Он ещё не знал, что она удивилась совершенно по другой причине, нежели он подумал.

– А что вы удивляетесь? Раньше модно было называть такими именами – Октябрина, Индустрия, Вилен, Ким… Даздраперма… Всякими. Даже такими редкими называли, что сейчас и не вспомнишь, не сохранились в истории, потому что люди не оставили след. Такой конструктивизм на уроне имен.