Мари Вайлет - Пурпурное Пламя

Тебе, мой любимый Братик.

И тебе, мой милый Енотик.

Делюсь приключениями, на которые вы меня вдохновляете.

Я написала роман, как вступительную часть к огромному циклу эпического фэнтези; продумала героев и их жизненный путь; разработала карту, расы и культурные ассоциации; я даже сумела выстроить модель солнечной системы – не без дружеской помощи, – чтобы убедиться, что жители маленького мира смогут увидеть два солнца и три луны в небесах. Я создала новую Вселенную, полагаясь на себя и на близких людей, которые терпеливо следили за каждым крохотным шагом. И из всего перечисленного самым сложным оказалось раскрыться в этих строках, которые ты, мой дорогой читатель, читаешь сейчас.

Люди рассказывают в главе от Автора о происхождении и развитии сюжета; проводят параллели с другими произведениями; делятся вдохновением. Но я так и не смогла собрать воедино все ниточки слов, из которых сплелась эта удивительная история.

Все потому, что мое фэнтези – и есть мое вдохновение; спасение в дни тоскливые и радость в дни солнечные. Мое фэнтези – не попытка заявить миру о себе, это другое; глубже – намного чувственнее, чем просто новая книга. Это любовь к словам и сквозь слова.

Это любовь – простая, человеческая – ради которой можно пойти на безумные жертвы; это дружба, которая не знакома со смертью; это приключения, ради которых стоит жить. Это о вечном столкновении добра и зла; и о поиске себя в самом начале пути.

Portae [порта́е] – это цикл фэнтези, который существует ни много ни мало целых семь лет. Семь лет в моих черновиках зреет удивительный мир – и он совсем еще юный, неокрепший и местами нелогичный; но трепетный, наполненный мечтами незнакомцев. И мне все еще страшно, дорогой читатель, отпускать эту книгу в большой мир. Страшно, потому что я не хочу, чтобы эта история соревновалась с другими, чужими и знаменитыми; но все, чего я хочу, это чтобы ты прочувствовал и прожил эту сказку – дивную метафору моего мировоззрения – с самыми искренними, любящими и храбрыми героями.

И пусть Хранители берегут вас на этом пути.

Марле́н была из тех, на кого мужчины смотрят с восхищением, а женщины – с ядовитой завистью. Ее русые локоны спадали до поясницы, а янтарно-желтые глаза горели неподдельным огнем жизни. От нее пахло весенними яблоками и сладкой мятой; ее кожа – мягкая и бледная – отдавала фарфором на теплом солнце. Марлен светилась изнутри, и свет ее превращался в улыбки на лицах прохожих.

Да́йзан не был красивым по привычным стандартам. Его рыжие волосы пылали в контрасте синих глаз, всегда густая борода очерчивала пухлые губы, а вздернутый подбородок говорил о характере: Дайзан был гордым, мужественным и сильным. Мужчиной, на которого можно было положиться.

Судьба свела Марлен и Дайзана внезапно и не оставила им ни единого шанса: они влюбились, сами того не заметив, и уже очень скоро он потребовал ее сердце, отдав свое взамен.

Дни свадьбы были наполнены безграничным счастьем и искренностью, цветами и фруктами, белым лоснящимся шелком; так и первые циклы семейной жизни стали благословением, ниспосланным Хранителями.

Марлен родила мужу сына, затем – еще одного, но Дайзан, горячо любя обоих детей, не предавал мечту о сладкоголосой дочери, которая стала бы отражением своей прекрасной матери. И молитвы его были услышаны, когда ранней весной стены их дома огласил крик новорожденной девочки: крохотная Арабела впервые увидела солнечный свет.

Окруженная заботой отца и теплом материнских рук, малышка росла милейшим ребенком: учтивая и ласковая, она заразительно смеялась и любознательно склоняла голову, когда не получала ответов на наивные вопросы. Ее огненно-рыжие локоны окаймляли округлое личико, а румяные щеки пахли спелыми яблоками и цветами диких фиалок, вплетенными в косы.

Но Арабела, сама того не ведая, стала концом для спокойствия семьи.