Ардак Еженова - Пунктир танца

ISBN 978-5-4483-4680-4

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

От автора

Восторг от ёмкой краткости средневековой поэзии Японии и Китая, от изумительной вязи, к сожалению оказавшейся мне недоступной касыдов и газелей, заставили меня попытаться написать эту книгу.

Стихи отразили, как оказалось, печальную картину бытия прошлого века. В них, в стихах, я думаю каждый найдет отражение своих мыслей, чувств и настроения.

Танец

Наш танец

каждодневный —

он вычурен,

и таинство его, возможно,

никогда

не будет познано

никем из нас.

Возможно, его рисунок

повторяет дорогу звезд.

Наш танец,

танец нашей жизни

с уродливейшими

и искуснейшими па.

Мы живы,

пока пунктирен танец,

когда прямая – приход конца

и начало нашей

бесконечности.

Мысли говорят…

Суть подобострастья —

лицемерье.

Улыбка на лице

под каблуком – страшна.

Не тем, что маска,

а тем, что успела

сделаться

самим лицом.

Гримасами судьбы

привыкли называть

не необязательные,

по нашим понятиям,

свои неудачи,

что являются, несомненно,

той платой,

которой судьба расплачивается

за наши с вами деянья.

Ужасают деянья потомков,

если судить по тому,

кем и чем возвратились

на землю их души.

Но более всего страшит

участь несчастной земли,

как представлю,

кем нас вернут,

обернув в то,

что мы заслужили…

Ни от нашего с вами

отказа,

ни от наших расчетов,

страхов

не зависит результат

решения

вопроса, как быть с

нами —

будет так, как того

пожелает госпожа —

ее высочество судьба.

Намерения благие,

срок исполнения

которых

откладывается бесконечно,

имеют удивительное

свойство

превращаться в зло,

тем большее,

чем далее откладывалось

исполнение.

С годами

знакомые слова,

утрачивая блеск свой

изначальный,

являют лик свой

многогранный

и тогда

не забудьте вспомнить,

как в юности

в порыве возмущенья

благородного

устраивали суд чести

всякому,

кто посягал лишить их

блестящего покрова.

Про то, что сокрыто

в пластах сознания —

избраннейшим дано

прочесть.

Обычно судим по тому,

что видим.

Не потому ли нами

всеми

свершается так много

ошибок,

что становимся

жертвами

собственной слепоты…

Как хрупко

и обманчиво

то равновесие,

по которому

мы балансируем,

исполняя ритуал

обыденности,

не ведая того,

что сами

каждый миг творим

собственное,

как благоденствие,

так и катастрофу.

Всего лишь взгляда,

улыбки,

голоса

достаточно, чтоб на весах

нашего с вами настроения

перевешивали

то чаша радости,

то чаша печали

от первых и до последних

дней.

Тяжко бремя

прозрения,

когда нет восторга

слепца,

наконец увидевшего

солнце.

Когда утрачена способность

как радоваться,

так и удивляться,

когда едино для тебя – дворец,

лачуга ли, —

о люди, как бессмысленна

ваша тщета

как возвеличивать,

так и уничижать…

Продираясь

по охотничьей тропе,

выкарабкиваясь

из ям-ловушек,

заваленных ветками,

к концу не остается сил,

чтобы любоваться.

Струится синей

дымкой

из трубки,

раскуренной долиной,

синяя тропка

к вершине горы,

тающая в облаках,

как следы

несбывшейся мечты.

Мы сами того не понимаем,

как охраняет нас судьба

Бывает, несостоявшееся

желание оплакиваем,

не ведая, что нас

обошла беда.

Угодно

мысль вознести

и осиянную светом

озарения

начертать в небесах

ветку молнии,

как знак

высшего смысла —

ветка, дерево,

корни – жизнь.

Расставание

созревает как плод.

Проходит

пору розового цвета,

как краткий блеск

клинков —

грозовое лето

и осень долгую

с глухим стоном

падающих плодов…

Забыла лавка,

обласканная толстым задом,

что была плахой.

Забыла коса,

брошенная в угол сарая,

что была саблей.

Забыла веревка,

повиснув на ржавом гвозде,

Следующая страница