Инга Павловна Голубкова, Сергей Викторович Голубков - ПУНКТИР

У каждого – своя линия жизни. У кого-то она извивается, как русло реки, делая широкие повороты то вправо, то влево, у кого-то она мечется – шаг вперед, два назад, у кого-то движется по кругу. У Сергея Викторовича линия жизни прямая, как стрела, несгибаемая, сокрушающая препятствия и несущаяся вперёд под действием только одного – желания служить Отечеству.

Но любая линия жизни складывается из повседневных дел, историй и событий, запланированных и случайных, как бусы из бусинок. У Сергея Викторовича таких историй-бусинок набралось бы невероятное количество, не на один том. Он рассказывал их в компаниях, в дороге, в перерывах между делами, за столом. Казалось, этим историям не будет конца. Но почему-то никто так и не догадался их записать. И вот пришло время, когда финишная ленточка стала отчётливо видна. Друзья и коллеги упрашивали СВ написать мемуары, но у него всегда находились более важные дела. Он позвонил мне буквально за два месяца до своего ухода, и сказал, что готов наконец доверить мне все свои тайны. И мы начали работать.

С самого начала мы договорились, что это будет россыпь новелл – историй из его богатейшей на события и людей жизни.

– Я тут набросал пятьдесят сюжетов, – сказал мне СВ при первой же встрече, показывая несколько страниц блокнота, испещрённых убористым почерком. – Тебе не будет скучно.

– Почему пятьдесят? У вас же их сотни! Вашей жизни хватит на сто разных жизней!

– Давай сделаем пятьдесят. А там посмотрим.

Это была цель и это был план-минимум, который надо было выполнить во что бы то ни стало. После первой же новеллы, которую я отправила СВ по электронной почте, он позвонил, взволнованный: «Это то, что надо! Это действительно мои слова, мои интонации и чувства. Спасибо!»

Мы успели сделать только двенадцать новелл, когда СВ увезли в больницу в тяжёлом состоянии. Я уже подумала, что план рухнул. Но не успела я войти в палату, как услышала:

– Сколько у нас новелл? – Это было первое, что он спросил меня, когда я приехала.

– Двенадцать, – говорю.

– Продолжаем работать. Инга, где там мой список? Выбирайте, какую историю мне рассказать.

Поначалу СВ едва говорил, даже диктофон не мог ухватить его голос, поэтому Инга, его жена, работала переводчиком. Однако с каждым новым воспоминанием его голос креп, как будто в него вливалась жизненная сила. Поразительно, но СВ буквально воскресал на глазах. Когда я появлялась, медсестры шутили: «А вот и допинг пришел».

Каждое утро я приветствовала СВ одной и той же фразой: «Привет, СВ, пришла посмотреть на ваш конец». Он тут же начинал хохотать, вспоминая неприличный анекдот, стоящий за этой фразой, который сам же мне и рассказал.

СВ любил хорошие анекдоты, знал их множество и требовал от каждого приходящего рассказать что-нибудь свеженькое. Из палаты умирающего СВ то и дело выкатывались взрывные волны хохота, изумлявшие медперсонал клиники: такого пациента они ещё не видели. СВ любил жизнь – всегда и везде. Он умел радоваться всякой мелочи, он был переполнен оптимизмом, которым щедро делился и который не изменял ему даже на больничной койке. В нём жила какая-то фантастическая жизненная сила и воля, которые не оставляли места унынию и отчаянию. Мне кажется, он даже не знал, что это такое.

СВ ждал каждой утренней встречи и каждый раз спрашивал – сколько теперь у нас? Мы двигались стремительно. Двадцать новелл, тридцать, сорок, сорок пять… Когда их стало пятьдесят, СВ как будто успокоился, удовлетворённый тем, что выполнил план-минимум, и даже потерял интерес к этому делу, замкнулся, словно переключился на что-то более важное внутри себя. Казалось, он стоял на пороге иной жизни и вглядывался в новые горизонты, открывшиеся перед ним. Через несколько дней он ушёл навсегда.

Безумно жаль, что вышло только пятьдесят новелл. Он хотел рассказать о многих своих друзьях и единомышленниках, о своём детище, «Никохиме», которому посвятил последние 30 лет жизни и сотрудников которого нежно любил и опекал, а они платили ему тем же. Но не успел и заранее просил прощения у всех, кто не упомянут в книге. Очень много интересного осталось за бортом – рассуждения СВ о добре и зле, о том, что одно без другого, увы, не существует, о разочаровании СВ в капитализме по причине его глубочайшей безнравственности, о его преклонении перед женщинами, о природе отрицательного отбора в нынешней власти, о причинах краха микроэлектроники в нашей стране, о производительности труда и скрытой безработице, о зависти… Об этом мы успели поговорить только вскользь, отложили на будущее. Помню, я спросила: