Олег Шабуня - Проза в жизни

Родился в городе Туапсе в1966 году. Детство, отрочество и пр., прошли в городе Североморске. По окончании средней школы в 1983 году поступил на физико-математический факультет Карельского Государственного пединститута, откуда по прошествии полугода был отчислен. В 1984 году поступил в Мурманский филиал Ленинградского инженерно-строительного института на факультет «канализации и вентиляции», ну или чего-то там в этом роде. В этом же году был призван матросом на Северный флот. В 1992 году окончил факультет журналистики ВГУ.

В разное время работал почтальоном, электромехаником средств почтовой механизации, пулеметчиком, радиотелефонистом, сторожем, старшим инспектором по особым поручениям (за несомненные успехи на оном поприще, неоднократно поощрялся незначительными денежными премиями, двумя-тремя жуткого вида вазами, медалью «За отвагу» и радиоприемником «Альпинист»).

В настоящее время нахожусь на пенсии по выслуге лет. В свободное от праздности время безвозмездно чиню и устанавливаю сантехнику друзьям и знакомым или снимаю для различных телекомпаний документальные видеофильмы (преимущественно под водой).

Г. Х. Андерсену посвящается

Только собрались с Беком отобедать, тут же прибежал оперативный дежурный. Стал таращить глаза и часто дышать. А все потому, что начальник штаба не может выйти с нами на связь. Какой кошмар! Мы потому-то и заблокировали все каналы, чтобы ни одна сука не могла в обед до нас дозвониться. С досады шмякнув уже размоченной в чае галетой о коммутатор, Саня соединился с начштаба. Переговорив, он задумчиво посмотрел на жестянку с рыбными консервами, россыпь галет и две пол-литровые банки с чаем.

Бек сочувственно вздохнул и аккуратно отложил уже надкушенную галету.

– Вызывает?

– Ешь без меня.

Решив, что посокрушался вполне достаточно, Тоджедин снова взялся за галету.

– Почему не на камбузе? – начштаба Лазарев был свиреп, немногословен и лыс. Текстурой своей проплешины он более всего рифмовался с полированной столешницей непомерного начальственного стола.

– Спасибо, я сыт, товарищ капитан 2-го ранга.

– Та-а-ак. Понятно…

Саня понял, что переборщил.

– Я на коммутаторе, вахтенный…

– Я уже понял, что сегодня именно гвардии матрос Алексеев на вахте! Хрен куда дозвонишься! Ладно… Ты, говорят, что-то там пишешь…

– Никак нет, товарищ капитан 2-го ранга. Все врут.

– Ты, это, не придуривайся. Мне особист докладывал…

Кап-два поморщился, явно тяготясь разговором.

– Понимаешь, у меня сын маленький. Так вот… Он любит, чтобы ему перед сном сказки читали. Заехал в книжный, накупил разных там книжек, а ему не нравится… Плачет. Напиши какую-нибудь сказку… Мне бы недельку перетоптаться, а там жена от матери приедет… Ну, что, напишешь?

– Напишу.

– Сегодня суббота, в казарму можешь не ходить, я скажу дежурному. До понедельника кабинет в твоем распоряжении. Чай, сигареты, консервы в шкафу.

– Понял. В роту могу не ходить…

Крайний раз Саня ходил в роту месяца три назад. Забежал на минуту согреть ноги.

Все это время он ночевал в штабе, в этом самом кабинете, на этом самом столе, укрываясь шторой.

Когда Лазарев ушел, Саня обстоятельно выпотрошил все кабинетные «закрома».

Данные манипуляции производились с завидным постоянством, но на сей раз куда как обстоятельней и бесцеремонней. Через полчаса в высокий начальственный кабинет понабилось всякой штабной шушеры, начиная с еще «со вчера» обкуренного чертежника Алима и заканчивая золотушным мичманом из минно-торпедного отдела. Еще через полчаса они доели все консервы, «расстреляли» большую часть сигарет и допили принесенный с собой спирт и огуречный лосьон. С утра, когда вся шушера расползлась по штабу, а мичман ушел похмеляться в свою плавказарму, Саня засел за писанину.

«– Привал, отцы! – зычно рявкнул кривоногий, приземистый крепыш, облаченный в бесформенный балахон, заляпанный бурыми маскировочными разводьями. Чуть помедлив, добавил, блаженно ощеряясь: