Надежда Бабенко - Проводы любви
1.
Время завтрака истекало, когда Ольга вошла в обеденный зал, просторный, почти квадратный, с двумя противоположными стенами, сплошь из стекла. Четыре массивные колонны подпирали лепной потолок со свисающими люстрами, которые пылали хрустальным разноцветьем. Длинные, до пола, с замысловатым рисунком шторы; на столах свежие накрахмаленные скатерти, в вазочках веточки цветущей вербы. Даже использованные приборы на них не портили первого, пока ничем не омраченного впечатления изысканности и праздничности всего окружающего… Официантки, убирающие со столов посуду, делали вид, что не замечают вновь прибывшую. Впрочем, скорее всего, так оно и было. Да и не входила такая предупредительность в их обязанности. Ольга это поняла лишь после того, как, лавируя между столами и небрежно отставленными стульями, к ней направилась худенькая пожилая женщина в белом халате.
– Новенькая? – спросила та, стараясь придать лицу самое гостеприимное выражение. Ольга, поддавшись этой игре, заискивающе-деликатно кивнула и протянула талон на питание. Диетсестра, мгновенно погасив на лице улыбку, деловито и сосредоточенно обвела помещение вспоминающим взглядом.
– Вот здесь можно сесть, – указала она на стол у самого входа, за которым уже никого не было.
Задевая ее, несколько раз в день, будет проходить толпа людей, направляющихся в правую половину столовой…
– Тут два свободных места, – голос диетсестры зазвенел, как ледяная сосулька, сорвавшаяся с крыши на тротуар. На столь продолжительный разговор по поводу «устройства» у нее не хватало ни выдержки, ни любезности.
Двое мужчин враз с изучающим любопытством вскинули на Ольгу глаза. Она постеснялась отказаться от их соседства:
– Ладно. Хорошо. Какая разница?! – хотя понимала, что здесь будет ненамного удобнее, чем там, у двери. Впрочем, приехала с опозданием, винить некого…
Вот уже около недели «экипаж» этого стола с надеждой поглядывал на два свободных места. Пожилой инженер Кирилл Максимович сильно верил в счастье встретиться с таким же заядлым, как он сам, преферансистом; а тоже немолодой, несколько располневший, но все еще бравый и красивый дагестанец Бекбулат Сулейманович не терял надежды, что к ним посадят приятную, знающую толк в любви женщину, с которой у него завяжется и станет бурно развиваться роман. Он и приехал-то сюда, подальше от родных мест, тряхнуть стариной, пожить в свое южно-темпераментное, неутолимое удовольствие. Остальные предпочитали столоваться в прежнем составе: просторнее. Тем более, что молодожен, «рыжебородый юноша-мужчина», как его уже здесь «окрестили», никем, кроме своей супруги, не интересовался, даже разговоров на «фривольные» темы не выносил. К четвертому, Борису Сергеевичу, на субботу и воскресенье намеревалась наведываться жена. (В этом доме отдыха официально разрешались одно-двухдневные визиты членов семьи и других гостей. Они могли даже кормиться здесь, разумеется, при условии, если питание заблаговременно оплачено.) Куда лучше, если для нее останется свободное место и не будет повода для ревности. Все «шуры- муры», по ее мнению, как правило, заводятся между теми, кто сидит за одним столом – ежедневные встречи, общие разговоры, «глазки», турниры любезностей…
Ни один из этих мужчин ничем не выдавал своих тайных надежд. Разве только с самым безразличным видом время от времени бросал:
– Нашего полку еще не прибыло?
– Пока нет, – отвечали ему.
– Ну и отлично: все посвободней…
И вот пополнение…
Кирилл Максимович, в общем-то, не возражал против этой женщины, все какое-то разнообразие. И в то же время немалое разочарование. На кой шут выдавать путевки людям, ничего не смыслящим в преферансе! Если и на последнее, шестое, место посадят к ним не того, кого он ждет, сезон, можно сказать, перечеркнут!
Бекбулат Сулейманович же моментально приосанился, вскочил, чтобы пододвинуть к Ольге стул. Она выглядела так, как рисовало его поэтическое воображение: молодая, чистое тонкое лицо; темно-серые продолговатые глаза; светло-русые волосы до плеч, загнутые на концах в полуколечки; стройная фигура с в меру развитыми формами – волнующее сочетание девичьей невинности и женской осведомленности. Одета скромно, но со вкусом – узкие черные брючки и удлиненный свитер под цвет глаз.