Виолетта Винокурова - Пропала кошка Лаки

Кошку Лаки я встретила на объявлении.

Листик А4 был приклеен бумажным скетчем к стене кирпичного дома. Красными большими буквами объявление кричало издалека: «ПРОПАЛА КОШКА ЛАКИ». Ниже прилагалась фотография голубоглазой длинношёрстной кошки с рыжим носиком и ушками. Она смотрела в камеру доверительно и немного слезливо.

Под фотографией шёл текст: «Лаки выпрыгнула из открытого окна 24 июня. Как только мы выбежали, её уже не было. Испугалась. Очень контактная, отзывается на кличку. Если будет какая-то информация, свяжитесь по номеру. Вознаграждение гарантировано!»

Номера висели гармошкой, и один я взяла себе. Объявление сфотографировала, чтобы внимательнее разглядеть Лаки.

Лаки с английского «удача». Вот тебе и удача, выпрыгнуть из открытого окна и потеряться.

Кто в здравом уме будет открывать окно при кошке? Идиоты! Они ещё, наверное, и на проветривание ставят, бедная Лаки! Вот и убежала от них.

От злости я чуть ли не разрывалась, но в подъезд не зашла. Осмотрелась.

У нас полным-полно уличных котов, и кто из них окажется Лаки, тут не угадаешь.

Но ред-пойнтов я не видела. Блу-пойнтов тоже. Шпротиков – да.

Я посмотрела на пакет из «Магнита» в своей руке, потянула немножко, оценивая тяжесть, и решила пройтись вокруг дома.

Заглянула туда, где прикармливала обычно котов. Есть чёрный, шпротик. Боязливые подросточки, но не кошка Лаки, у которой глаза на мокром месте.

Кажется, у неё усиленный слёзный рефлекс. Если ей личико не промывать, то за несколько дней бродяжничества, слёзы накопятся и скомкают шерсть. Лаки будет проще заметить.

Я шла по кромке длинного кирпичного дома, но видела только пустые миски из-под еды и воды. Если видела котов, то чужих, трусливых и несущихся без оглядки.

Если Лаки и была контактной, то несколько дней на улице могли сделать из неё осмотрительное и пугливое животное, к которому никакими ухищрениями не подобраться. Насчёт ухищрений… купить бы несколько вкусняшек, авось и получиться.

Я прошлась по главному дому и по соседнему, встретила разных кошачьих, но Лаки среди них не обнаружила. Не было никакого с ред-пойнтовым окрасом. Длинношёрстные – да, белые – приблизительно, но с красными ушками, хвостами и лапками – не сейчас. Не сейчас, Лер.

Я выдохнула и потащилась домой. В лифте уже открыла фотографию объявления.

У Лаки умный взгляд, вполне себе осознаваемый происходящее. Кто бы что о животных ни говорил. Не животные не понимают людей, а люди – животных. Всё просто.

Кто-то скажет, что я зоошиз, ну и пусть скажет. У меня лица вместо морд, имена вместо кличек, но иначе я животных и воспринимать не могу: у них те же глаза, те же носы, рты, зубы, уши, только с шерстью, и где же тогда отличие? В чём оно? Не чувствую, не вижу.

Лифт качнулся и остановился, я вышла на своём этаже и прошла в квартиру. Соседок пока не было. Ни обуви, ни шума телефона с длинными видео и короткими рилсами, ни шкворчащей сковороды, ни булькающей кастрюли.

Я вобрала остатки тишины, прислушалась к завыванию холодильника, шуму вытяжки, щебетанию птиц за окном, в чём моя тишина и состояла.

Я разложила продукты по полкам маленького холодильника, пельмени – в морозилку, а пакет и к себе в сумку.

В комнату прошлёпала в тапочках, открыла тихонько замок и завалилась в свои крохотные квадратные метры, стеснённые двуспальной (на самом деле двух-с-половиной-спальной) кроватью, столом, шкафом и коробками. Для перемещения оставался маленький коридорчик, в котором я иногда ощущала себя как узник.

Коробки под столом, коробки у двери, коробки под вешалкой… Раньше было лучше, ведь существовала проходная комната, где все коробки стояли, а потом её переоборудовали в отдельную комнату для третьего человека.

Места меньше, плата больше – всё закономерно.

Сумку я поставила на пол, а сама упала на кровать, снова смотря в экран телефона, в красивые голубые глаза, которые ближе к зрачку магическим образом темнели.