Женя Ли - Проникающий в сны

Должно быть, я единственный человек на свете, для которого звонок будильника – звук приятный и желанный. Глас реальности. Зов жизни. Однажды он не прозвучал – батарейки «сели». И я проспал почти трое суток, очнувшись лишь от удара по щеке. Я открыл глаза и увидел над собой взволнованное лицо Джеффри, моего крёстного:

– Извини. Я звал тебя и тряс – не помогало. Так что, пришлось…

– Который час? – я сонно огляделся: за окном было сумрачно.

– Уже семь. Семь часов вечера.

– Вечера?! – я сел в кровати.

– Я звонил тебе несколько раз. Но ты не отвечал, – Джеффри обеспокоенно смотрел на меня.

– Странно, я не слышал звонка.

– Ничего странного: твой телефон лежит внизу, в мастерской. Так что, ты не зря отдал мне запасные ключи, – крестный осторожно присел рядом.

– Да уж, – я рассеянно моргал, пытаясь сбросить остатки сна.

– Как ты? – Джеффри пытался прочесть ответ на моем лице. И, похоже, увиденное его не радовало.

– В порядке. Дай мне пару минут.

Голова кружилась. Во рту пересохло. И другие естественные потребности тоже напомнили о себе.

– Прости, Джеффри, я сейчас.

Но встав с кровати и сделав шаг, я пошатнулся – ноги едва держали.

Джеффри закинул мою руку себе на плечи и, придерживая меня, сказал:

– Пойдём. Я помогу.

Доковыляв так до туалета, я буркнул:

– Дальше я сам, – и уединился за дверью. А когда вышел – Джеффри ждал со стаканом воды:

– Держи.

Я почти залпом осушил стакан – и почувствовал себя лучше.

– Или ты болен, или… – его карие глаза внимательно смотрели на меня.

– Или что?

– Когда ты последний раз ел и пил?

– Вечером накануне. Я устал и лёг спать почти сразу после того, как ты ушёл.

– Я ушёл? Это было во вторник, – Джеффри потрясенно развел руками.

– Да. А сегодня…

– Вечер пятницы!

Я рассеянно заморгал:

– Не может быть.

– Но это так. Пойдём, я приготовлю тебе что-нибудь поесть, – Джеффри чуть улыбнулся и положил руку мне на плечо. В его голосе было столько мягкой заботы, что я почувствовал себя признательным и виноватым. И улыбнулся в ответ:

– Спасибо. Только умоюсь сначала.

– А ноги как, держат?

Я сделал шаг-другой по направлению к ванной:

– Вполне.

Крёстный кивнул и отправился на кухню.

Я плеснул в лицо воды. Вот как, значит – проспал три дня и не заметил. А если бы Джеффри не разбудил меня? Конечно, это маловероятно – или он, или Оливер обязательно бы устроили розыски, куда я пропал. Но всё же? Я так и спал бы – пока не умер от истощения?

Я ненавидел сны и при этом не хотел просыпаться. Во снах я был царь и бог. Я мог сотворить себе любой мир; вернуть тех, кто ушел. Создавать иллюзии. Но они разбивались, едва я просыпался и возвращался в реальность. Всё такой же одинокий и беспомощный. Я мог найти любовь во сне, быть счастливым. Но единственная возможность продлить это счастье – не просыпаться. Спать вечно. Что значило умереть. Но умереть счастливым.

Была и другая причина. Стоило мне расслабиться и перестать контролировать видения – в мой мир вторгались сны других людей. Все их нелепые или кошмарные образы. Я не хотел видеть чужие кошмары – мне хватало своих. И я смотрел эти сны словно зритель, не желая вмешиваться. Но когда кошмары видят дети… Я не мог оставить их один на один с ужасом и болью. Утешал и успокаивал, как мог. И создавал для них маленькое чудо. Хотя бы во сне.

Взрослые должны сами справляться со своими кошмарами. Хотя и в таких случаях я редко оставался равнодушным. И потому ненавидел сны. Я считал этот проклятый дар причиной гибели нашей семьи.

И всё же, умирать мне не хотелось – хотя бы потому, что я знал: двух близких мне людей это бы очень расстроило. Один из них ждал меня на кухне и, судя по запаху, жарил тосты с сыром. Я машинально взглянул в зеркало: оттуда встревоженными тёмными глазами на меня смотрел кто-то лохматый и бледный. Наверное, это я. Утёршись полотенцем и пригладив волосы рукой, я вышел из ванной.

– Выглядишь уже лучше, – Джеффри, полуобернувшись от плиты, улыбнулся мне и помахал лопаточкой, – Делаю тебе омлет с гренками и сыром, если ты не против.