Эва Нова - Проклятье Марены и другие рассказы

По дороге в дом Березовых Маша постоянно чувствовала смутную тревогу. Ночь в поезде она провела в полудреме, пытаясь поудобнее устроиться на твердом сиденье, кутаясь в шерстяную шаль. Только к утру ей удалось ненадолго забыться сном, в котором она вновь была дома. Надоевшее институтское платье висело в шкафу. Было лето, и за окном шумели покрытые нежно-розовыми цветами вишни. Маша собиралась в сад. Она надела соломенную шляпку с широкими полями, завязала под подбородком розовые ленты и выбежала на крыльцо. В саду стоял накрытый к чаю стол. Отец возился с самоваром, мать и сестры раскладывали фрукты и сладости. Младший братец поднял над головой связку баранок, она раскачивались на ветру, и баранки, ударяясь друг о друга, мерно постукивая: тук-тук, тук-тук… Маша открыла глаза – поезд шел по мосту, и рельсы отдавали громким тук-тук, тук-тук. Сон оставил после себя горькое чувство. Потеря состояния, болезнь матери, смерть брата, неудачный брак старшей сестры Анниньки… Давно была продана усадьба, и теперь оставшееся семейство ютилось в небольшой меблированной квартире в уродливом доходном доме, вокруг которого не было никакого сада, только чахлый клен да веревки с вечно сушащимся бельем, да кучи мусора.

Утром, когда первые лучи солнца заискрились в изморози на окнах, Маша обрадовалась, предвкушая погожий день. Однако, когда поезд наконец подошел к станции, обманчивое осеннее солнце быстро скрылось в тучах, задул порывистый, пронизывающий ветер.

Машу уже ждали. Возница, молодой парень в синем латаном зипуне, с кнутом, лихо торчащим из сапога, подошел ней и, неловко поклонившись, спросил:

– Это вы госпожа Старцева?

– Я. Я к Березовым…

– Меня послали вас встретить.

Он подхватил ее чемодан одной рукой, шляпную коробку – другой, и бодро зашагал с платформы. Маша еле поспевала за ним. Извозчик подошел к открытой четырехколесной бричке, в которую была запряжена пегая худощавая лошадь, легко покидал в нее Машин нехитрый багаж и вспрыгнул на облучок. Маше неловко было забираться в бричку, но возница не догадался или постеснялся протянуть ей руку и помочь, а просить его Маша не решилась. Она встала на ступеньку, подтянулась и довольно неловко перевалилась в бричку. Возница, не обернувшись, щелкнул кнутом, и бричка тронулась.

Стылый ветер продолжал дуть, Маша жалела, что у брички нет откидного верха, чтобы хоть как-то от него укрыться. Лошадь шла неспешной трусцой по ухабистой дороге, и Маша, которая поначалу с любопытством разглядывала проплывавшие мимо домики, огороды и сады, в которых полным ходом шел сбор урожая, теперь вперила взгляд в заплатку на спине возницы и думала лишь о том, чтобы тряска поскорее кончилась. Ухабистая дорога сменилась травянистой тропинкой, уходящей вверх на холм, и возница снова щелкнул кнутом, чтобы поторопить спотыкнувшуюся лошадь. Наконец бричка въехала в город, который в другую погоду мог бы показаться симпатичным. Но под серыми тучами и заморосившим дождем стены приземистых домов казались серыми и ветхими, с потемневшими крышами, напоминавшими шапки на опущенных головах траурной процессии. Маша разглядывала редких торговок в пестрых платках, водовоз понукал неспешно бредущую клячу. Они явно подъезжали к центру города – дома стали выше и богаче, а дорога стала мощеной, и тряска возобновилась. Копыта лошади звонко стучали по брусчатке. Борясь с подступившей к горлу дурнотой, Маша закрыла глаза и открыла их, только когда почувствовала, что бричка встала. Они остановились перед высоким, в два этажа, деревянным домом с резными наличниками. Вход с улицы был заколочен досками, которые переходили в плотный забор с калиткой и воротами. Ворота широко отворились, напоминая пасть голодного животного, и бричка вкатилась во двор. Но осмотреть его Маша толком не успела. Какие-то люди подошли к бричке и помогли Маше вылезти из нее. Кто-то взял ее чемодан.