Екс Ома - Проект «Новолуние»

Лучи мерцали, создавали абстракцию далекого города из жидкого золота и расплавленного жемчуга. Будто хвосты рифовых рыбок, изгибались светящиеся ленты, шныряли между домами, улицами, проспектами. Матовый неон сгустками выливался из фонарей, похожих на двузубые вилки. Искусственный разум направляет лучи, чтобы они не пересекались. Сияющий эфир растворял ночь. Далекий пейзаж цветового шума, который никогда не достигнет этого места. Вокруг здания, где я нахожусь, в лесной глуши, были только тьма и тишина. Таков закон для детородного центра.

Я стою в лоджии, двести второй этаж. Облокотилась на прохладные металлические перила. В них, как и везде, встроено множество приборов. Рядом, на столике, лежал плюшевый, полосатый кот. Кто-то из детей оставил. Няня не проследила. Я постоянно оборачивалась и смотрела в глаза-пуговицы. Там наверняка камеры. Взяла его, прощупала и выбросила из окна. Кто-то может получить штраф за потерю.

Глубокий вдох. Свежий, настоящий воздух. Внизу расстилался лес, изумрудный огонек каждого дерева мигал, оповещал мировую систему, что растение вырабатывает кислород, все в порядке. Это нужно для самоуспокоения человеческих существ, когда визуально понятно, что можно дышать. Я люблю всматриваться в ночь, придумывать истории: облака из черного песка, брызги звезд и ракушка-луна. Бледный небесный шар стал символом корпорации, в которой я работаю. Проект “Новолуние”.

Защитное поле отключили. Не знаю, как у них получилось это сделать, но кто-то из администраторов сумел пробить брешь в больничном пузыре. Здесь стекла пропадали в определенные часы, чтобы можно было почувствовать каплю свободы. Мы составили расписание, кто в какой день и в какое время приходит сюда. Я знала, что в этот момент на всю катушку работают очистители воздуха и почти не боялась, что в стерильное здание что-то попадет, но страх был.

Как же здорово почувствовать теплый ветер в волосах, на лице, окунуть в него руки, искупаться в потоке первозданного воздуха. Тонкие запахи сырости, древесины, травы. Мне это нужно. Ароматы, которые я почти забыла в каменных стенах. Голова кружится, сердце бьется чаще. Мне хочется нырнуть из окна прямо в лес и забыть все, что скопилось в голове.

Каждый раз я хотела запереть себя в капсуле, чтобы не приходить сюда. Что, если я заболею? Что со мной сделают? На несколько дней отстранят, пока не подействует чип, или пустят микротоки, но снимут с инвестиционного счета приличную сумму за такую процедуру. От стандартного набора болезней есть чип, который выпускает в кровь определенные вещества. Технология «Новолуния», которая вошла в мою страховку. Правда, я до сих пор не знала, будут ли последствия. Когда подписала договор, в тот же день наступила тишина: со мной никто больше не разговаривал из руководства. Приказы приходили через кольцо на указательном пальце, которое впилось в кожу, считывая все биометрические данные. Указания сразу поступали в головной мозг, прочитать текстовые документы можно в спальной капсуле. При этом нас максимально ограничивали в информации, мы должны думать о своих обязанностях, не более того.

После рабочей смены сложно стоять, спина ныла, сухожилия напоминали истлевшие струны. Я выжидала, хотела увидеть падающую звезду, загадать желание. Как по волшебству: уволюсь и запишусь в программу по перелету на Землю-404. Там лучше, но мало места. Нас не допускают к новостям о мире, все засекречено, мы охотимся на любые слухи, жадно их поедаем. В больнице нет лишнего шума, а после работы остается только мечтать и думать, что тот внешний мир, который был до «Новолуния», не стал хуже, а может и лучше, что я выйду отсюда и попаду в рай.

Звезды прилипли к небу, будто им тоже нет спасения. Мое желание не сбудется. Придется снова терпеть. Марк, который отвечал за реабилитацию первого месяца, изрядно достал. Из-за него меня поставили работать «ходячей улыбкой» в верхнее крыло. Я хотела помочь там, где действительно была нужна. Ты слишком упрямая, сказал он мне. Я ответила, что служу, как положено, по правилам проекта. В итоге, я оказалась религиозной дурой. После такого остается пускать свою «веру» как вонючий газ для тех, кому уже все равно, что нюхать: они безумны от счастья, либо потеряны от горя. Правила – лишь маска. Стою, смотрю на ночь и нарушаю священные больничные законы.