Соня Сенина - Призрак из комнаты номер 23

Сидеть запертым, в комнате под номером 23, нарушителям дисциплины приходилось часто. “В профилактических целях” – так говорила строгая воспитательница, схожая своим видом с растрепанной вороной, повидавшей на своем веку много плохого от людей и поэтому воспринимающая всё в тёмном свете и с ноткой недоверия на её тусклом старческом морщинистом лице. Так её и прозвали между собой воспитанники школы – интерната номер 2 – Ворона. Её темные глаза за тонкой оправой очков, вечно сползающих с большого, в сравнении с лицом, носа с горбинкой, четко подмечали любое действие воспитанников, выбивающееся из норм и правил их учреждения.

Дисциплинарное наказание следовало за одним единственным предупреждением. Если, ребенок не услышал или заигрался, и не прекратил проказничать, то наступало само наказание – изоляция нарушителя в темной маленькой комнате в конце коридора учебного корпуса, заставленной изнутри стеллажами с постельным бельем, полотенцами и другими принадлежностями: тряпками для мытья полов, щетками, порошком и т.п.

Воспитательница брала ученика своими крючковатыми пальцами за локоть и молча сопровождала туда. Вырываться и изворачиваться было бесполезно, хватка у нее была бульдожья. Равно, как и просить отпустить – она словно глохла в эти самые минуты, волоча нарушителя по коридору.

Воспитанники переименовали эту комнату из прачечной в пыточную и все жутко боялись туда попасть. О ней ходили легенды, порой жуткие, вызывающие страх у детей, не побывавших там. Руководство интерната, однако, ценило Клару Арнольдовну, ту самую “Ворону”, за ответственность, с которой она подходила к своей работе и за дисциплину на ее уроках. А также закрывало глаза на ее методы воспитания. Более того, порой ставило в пример другим учителям и поощряла премиями, на День Учителя или другие значимые даты. Сама же Клара Арнольдовна считалась закрытым человеком и почти ни с кем из учителей не общалась. Ее прошлое тоже было покрыто тайной. Все знали только то, что она не один десяток лет преподает в этом интернате и живет одна. И еще, что у нее была неприятная история в начале карьеры, связанная с одним из учеников.

В школьных коридорах и правда поговаривали, что однажды, одного мальчика, много лет назад, она вот так вот заперла в комнате и больше его никто не видел, он будто исчез, пропал из списка воспитанников – самоликвидировался. Эта легенда больше походила на страшилку, из года в год приукрашивалась и обрастала новыми подробностями, но неизменным в ней оставался персонаж – пропавший мальчик. Те, кто был из старших классов, рассказывали малышам, что слышали иногда там, за закрытой дверью “той самой комнаты” его плач – жалобный и тихий. Хотя, были и такие, которые, наоборот, слышали леденящий душу смех и улюлюканье, переходящее в страшные угрозы такими словами, что услышь их Клара Арнольдовна от кого-нибудь другого, то посадила бы его под замок навечно! Но пропавшему мальчику было на нее наплевать, и он пугал смехом и руганью, или стонами и тихим плачем местное общество. Так эти страшилки переходили из уст в уста.

Однажды, в шестой класс перевели новенького, из другого интерната. Его звали Виктор Костров. Высокий парень с коротко подстриженными волосами и шрамом на щеке от ожога. Он казался крепким орешком, с ухмылкой на лице, близорукий, и оттого часто прищуривал глаза. Поведение его хромало и предыдущее руководство решило перевести его к нам, в образцово – показательный 6 класс, под руководством “Вороны”.

– Так… Ваше имя, молодой человек? – Клара Арнольдовна обошла вокруг него не полный круг, оценивая.

– Витя… Виктор Костров – запнувшись произнес новичок.

– Хорошо. Садитесь, Виктор и запомните, второй раз повторять не буду. Нарушение дисциплины и плохое поведение в нашем заведении, молодой человек, строго осуждается и наказуемо. Всё понятно?

– Конечно… наказуемо… всё ясно… – было видно, что ему не нравится стоять перед всем классом и слушать наставления.