Геннадий Тарасов - Призрачный мой дом

Глава 1.

Проникновение.

Штаб тяжелого бомбардировочного авиационного корпуса возвышался над толпившимся у его подножия сосняком, будто гора Килиманджаро над саванной. Памятник прежней эпохи, когда архитектура вдохновлялась идеологией и соответствовала великим замыслам. Цитадель мирного, а теперь и военного времени.

Располагался штаб несколько на отшибе от собственно гарнизона, носившего предсказуемое название Сосновый Бор, ближе к летному полю, что понятно, у развилки дорог. Песочного цвета многоэтажное, а точней – многоуровневое здание в стиле конструктивизма под красно-коричневой железной крышей, утыканной похожими на тотемы антеннами. Где-то там, на самом верху, располагался КП – командный пункт Корпуса. Большая часть антенн принадлежала ему, им возбуждалась и использовалась – для связи с внешним миром и выдачи целеуказаний летящим по разным маршрутам бортам. КП наполнял эфир своим дыханием, своими живыми флюидами, не позволяя самолетам затеряться в океане неба, заблудиться, пропасть, не выполнив приказа. Зона ответственности КП была огромна, и сгинуть в ней, представлялось, так легко.

И эта вершина, этот особо охраняемый пик оказался покоренным.

КП был взломан, словно консервная банка, или раковина-жемчужница, когда весь его личный состав, включая дежурную смену, собрался в конференц-зале на ежемесячную читку приказов. Мероприятие проводил сам Командующий корпусом, генерал-лейтенант Горынин, поэтому присутствовать на нем полагалось всем, без исключений. Тем более что сразу после оглашения приказов, а это не больше десяти-пятнадцати минут, все, кто должны, вернулись на свои места и посты. Никто и предположить не мог, что в этом, охраняемом как крепость здании, с особым пропускным режимом – и за такой короткий промежуток времени, может произойти что-то подобное. Однако – произошло.

Едва открыли входную дверь КП, всем в лица ударил сильный поток ветра, что само по себе было странно. В режимном помещении работал кондиционер, и окна не открывались, по определению. То есть, таким было требование документов, определявших степень режимности объектов, и что это означает на практике, в каких конкретных мероприятиях выражается. Для КП было установлено – окна не открывать. И не так, что хочу – не хочу, а исключить технически такую возможность. Вместо решеток на окнах установили бронированные стекла, чтобы ни разбить их, ни проникнуть снаружи на КП было невозможно. Но, как дань уважения технике безопасности при пожаре – и в качестве компромисса, – при чрезвычайных обстоятельствах одно окно все же открывалось. На нем был установлен специальный запор с датчиком, который срабатывал при общем сигнале пожарной тревоги и открывал окно принудительно. В этом случае оно использовалось как аварийный выход, имелась даже специальная веревочная лестница для эвакуации. Однако пожара никакого и в помине не было, а сквозняком тянуло так, что забивало дыхание, и как раз из этого окна, что напротив двери. Створка его оказалась распахнута, и за ним, словно восклицательный знак, вертикальная доминанта, откуда-то с крыши свешивалась толстая альпинистская веревка. Розовая. Веревка мерно раскачивалась, и по ней сверху вниз пробегала волна.

То, что окно раскрыто, тем более веревка за ним – нонсенс для КП Корпуса. И если на окнах нет решеток, еще не значит… Или значит?

– Что за черт! – удивился Главный штурман КП Корпуса полковник Раужев, которого за возраст и опыт все запросто звали Лукьянычем. Он быстро подошел к окну и, глянув вниз, убедился, что лестница на месте и не задействована, а веревка не достает даже до предыдущего этажа. Это означало только то, что использовали ее для проникновения с крыши именно сюда, на КП. Лукьяныч, запрокинувшись, посмотрел вверх. Прикрывавший его лысину боковой начес седых волос при этом съехал и отвалился в сторону острым бликом, серпом на сияющем фоне неба, точно крыло верткой крачки. Веревка свисала с карниза крыши, он ухватился за нее и несколько раз с силой дернул. И, отзываясь на его действия, кто-то невидимый потащил веревку на себя, попытавшись втянуть ее наверх.