Наталья Овчар - Принцесса с сюрпризом - это я!

Слепой случай меняет всё.

Вергилий Марон Публий

Тьма, но не полная, не чернильно-чёрная, а какая-то бурая. Круглый, похожий на гофрированный шланг, коридор. Его стенки казались живыми, напоминая чем-то кишечник изнутри. И свет впереди, будто маленький далёкий светлячок. Потянулась к нему, полетела, мечтая вырваться из этой непонятной трубы, которая давила на психику, пугая до панического состояния.

Я умерла, что ли? Нет, не может быть! Нет-нет-нет! Наверное, попала в реанимацию, где вкололи обезболивающее, поэтому в этом наркотическом беспамятстве мерещилась всякая бредятина.

Виновата обычная сосулька. Даже не сосулька, а целая глыбища льда вдруг неожиданно рухнула прямо на меня. С крыши. Кто бы мог подумать!

Теперь я парила, а светлое пятно увеличивалось, пока не окутало со всех сторон сияющим блаженством, дающим успокоение.

– Так-так. Кто у нас тут? – услышала вдруг мелодичный голос.

Огляделась. Казалось, что звук шёл отовсюду, но кто именно говорил, рассмотреть в ярком сиянии не могла.

– Ээээ… простите. Я вас не вижу. Можно немного свет приглушить? – обратилась в пространство.

В ответ нежным колокольчиком раздался смех. Свет, действительно, перестал резать глаза, и ко мне приблизилась фигура… ангела? Белые одежды, белокурые локоны до плеч, крылья. Не такие, как изображены на иконах, картинах и открытках, а будто потоки белой плазмы в форме крыльев. Они постоянно пульсировали, переливались и существовали своей особой жизнью. А лицо! Человеческий язык не в силах описать эту красоту, от неё можно просто ослепнуть. Только один миг посмотрела прямо в его глаза. Какого они цвета? За мгновение разобрать не удалось. Лишь ощущение бесконечного участия и сострадания, что пролилось на душу из невероятных сияющих очей. Я лишь украдкой бросала короткие взгляды на высокую фигуру, любуясь совершенным творением.

Эх! Умела бы рисовать, обязательно потом бы изобразила. Потом… Будет ли у меня это «потом»?

– Эльвира Александровна… Андреевна Беляева, девятнадцать лет, второй курс юридического факультета, не замужем, в связях, порочащих… ммм… Экстраверт, любит экстрим и приключения на свои… ага. Что? Не может быть! Ты не должна была сегодня умереть. Наверное, произошла ошибка. Или это разгильдяйство твоего ангела-хранителя?

Дивное создание вдруг нахмурило брови и щёлкнуло пальцами. В это же мгновение возникла другая фигура, такая же прекрасная. Она склонилась перед вышестоящим начальством в приветствии, а затем выпрямилась, молча переминаясь с ноги на ногу, совсем как нашкодивший подросток перед строгим учителем.

– Барадиэ́ль, как это понимать? – спросил первый ангел у второго, указывая сияющим перстом на меня.

– Эээ… не досмотрел. Исправлю. Честно-честно! – затараторил провинившийся, и я с удивлением поняла, что этот ангел – совсем юный и, похоже, тот ещё раздолбай.

– Исправишь? Как же ты, интересно, это сделаешь? Твоя подопечная уже́ умерла в своём мире. Она не может воскреснуть и дожить отпущенное судьбой время.

– Но, в соответствии с пунктом семьсот семьдесят семь, душа, раньше срока покинувшая своё физическое тело в одном мире, может воплотиться без стирания памяти прошлой жизни в другом мире, в другом теле, из которого предыдущая душа ушла по доброй воле, искупив свой срок страданий. Либо по иным причинам, – отчеканил мой ангел-хранитель какой-то местный Устав.

– Ты всегда отличался сообразительностью, Барадиэль. И сейчас выкрутился. Хорошо. Ты – её ангел-хранитель, недосмотр – твой, вот и сам исправляй его, – произнёс первый ангел и пропал.

– Прости, подруга, с кем не бывает, – обезоруживающе улыбнулся персональный хранитель.

– Ага, – только и смогла произнести, ещё не до конца поверив в то, что увидела и услышала.

На Барадиэля я, как ни странно, могла смотреть спокойно – он не сиял ярким маленьким солнцем. В такой же белой хламиде, как и старший, с плазменными крыльями, блондинистой шевелюрой и яркими глазами цвета голубого топаза на идеально красивом лице, ангел казался ближе, роднее, чем тот, первый, и не вызывал во мне безумно-трепетного благоговения. Напротив, весёлые чёртики, скакавшие во взгляде, говорили о родстве наших душ, если это можно так назвать.