Максим Смоляров - Преступление и наказание в воззрениях отечественных исследователей в XVIII – начале XIX в.

14 октября 2010 г. распоряжением Правительства РФ была утверждена Концепция развития уголовно-исполнительной системы Российской Федерации до 2020 г.[1] В документе, закрепившем основы реформирования пенитенциарной системы на ближайшие годы, в соответствии с идеями директора Федеральной службы исполнения наказаний России в период с 2009 по 2012 гг. А. А. Реймера, был провозглашен постепенный отход от созданной ранее системы колоний, в которых из-за высокой концентрации осужденных, имеющих негативные характеристики[1]^>[2], исполнение наказаний осуществлялось не так эффективно, к построению системы тюрем[3]. Как следует из Концепции, планировалось реформировать систему учреждений, исполняющих наказание в виде лишения свободы: устанавливается разделение учреждений на тюрьмы (общего, усиленного и особого режимов) и колонии-поселения (с обычным и усиленным наблюдением), колонии для несовершеннолетних предлагалось преобразовать в воспитательные центры. Кроме того, документ призывал развивать систему наказаний, не связанных с лишением свободы.

Идеи, заложенные в Концепции, были восприняты в научном сообществе различно. Доктор исторических наук, профессор Ю.А. Реент оценивал грядущую реформу в целом положительно[4]. Однако доктор юридических наук, профессор В.И. Селиверстов в нескольких выступлениях как на научных мероприятиях, так и в средствах массовой информации в период с 2011 г. указывал на имеющиеся проблемы грядущего реформирования («К сожалению, в Концепции развития уголовно-исполнительной системы Российской Федерации до 2020 года создание системы учета постпенитенциарного рецидива не предусмотрено. Более того, она без достаточных научно-обоснованных оснований исходит из оценки действующей системы исправительных учреждений как неэффективной. Поэтому в качестве стратегической задачи в Концепции определено совершенствование системы исправительных учреждений путем открытия тюрем общего, усиленного и особого режимов, а также колонии-поселений с обычным и усиленным наблюдением. Концепцией предусматривается открыть новые тюрьмы в 2013–2016 годах, согласно предварительным расчетам для содержания осужденных к лишению свободы потребуется открыть 246 тюрем общего режима, в том числе 58 тюрем для женщин, 161 тюрьму усиленного режима и 21 тюрьму особого режима, всего 428 тюрем…»)[5].

На проблему дополнительного привлечения финансирования для реформирования уголовно-исполнительной системы обращали внимание и правозащитники (например, в Докладе Постоянной комиссии по содействию ОНК и реформе пенитенциарной системы, действующей при Совете при Президенте РФ по развитию гражданского общества и правам человека, ныне удаленном с официального сайта, содержится следующий откровенный выпад против принятого документа: «Фактически смысл Концепции состоит в получении гигантских финансовых ресурсов, ужесточении изоляции осужденных, переименовании современных исправительных колоний в колонии – поселения, отказ от ряда успешных методик, разработанных российской пенитенциарной мыслью 20 века при одновременном закреплении тех практик, которые влекут нарушение прав человека и снижение эффективности достижения целей наказания. Предоставляется, что смыслом ряда нововведений является ожидание роста финансирования…»[6]).

Критические выступления в отношении действующей Концепции продолжались и дальше. В 2013 году указанная Постоянная комиссия подвела своеобразные итоги реформирования уголовно-исполнительной системы. Она констатировала, что цели, ожидаемые обществом от реформы УИС, так и не были достигнуты. Успехи есть, но «… в деятельности УИС сохраняется недопустимо высокий уровень коррупции, насилия и жестокости». Упущения и недостатки при проведении пенитенциарной реформы, считают в комиссии, связаны с несколькими причинами: во-первых, отходом от принципов комплексности и системности при разработке и проведении реформы (критерии оценки деятельности УИС и хода реформы так и не были созданы); во-вторых, происходит игнорирование предложений по реформе системы, представленных со стороны институтов гражданского общества («а иногда и декоративное вовлечение гражданской общественности в процесс пенитенциарного реформирования»