Юрий Меркеев - Поток

© Юрий Меркеев, 2025

ISBN 978-5-0067-5231-3

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Поток (рассказ)

Предупреждали вещатели – от солнца отвалился кусок и устремился к земле. Придумали странные люди из телевизора магнитные бури и аномалии. Напугали людей легковерных. И забронировали место под солнцем – так, на всякий случай. Соломку подстелили. Что нам до бабьих сказок? Пошли они все к колдуну Иванову. Тот хоть и врал, но врал порядочно – без подтекста. Честно врал. Не корысти одной ради. Всё какие-то лампы запотевшие за окном разглядывал и транслировал прогнозы на всю Россию. И попадал в точку, а не пальцем в небо, как современные вещатели погоды. Выбритые до блеска, с прямой спиной.

Колдуну верил, им нет. Что может сделаться мертвецу?

Прогнозируют вспышку насилия – о, над этим можно подумать. Зачем?

И почему главный у них удивительно похож на серого кардинала, под мантией которого выпирают звёзды чином не меньше майора?

«Ожидаются солнечные бури, жара, которой не было больше ста лет. Не только метеозависимые, практически все почувствуют недомогание. Могут случиться обмороки, возможна беспричинная агрессия, в городе увеличится количество суицидов и преступлений психогенного характера» – вывеска на учёном сайте, где любое утверждение кажется смешным – утверждение случайно угаданных обстоятельств. Оксюморон. Пальцем в небо о небе – смешно.

И что же это такое – психогенный характер? Я знаю – это соломка, которую подстилает товарищ майор.

Мне не страшно – я в аду и без инфернальных басен из центра.

С весны прошлого года работаю в ритуальном цехе «Поток». Я в потоке, вижу соратников по цеху и тех, кто скоро будет внутри потока, а там окажемся все. Потому что все мы обречены на поток. Это не пальцем в небо, и это не смешно.

Режу буквы на камне (как заповедал Бог – «в поте лица своего»), высекаю надгробные надписи, точками расписываю гранит. И пью – пью много, потому что не пить в потоке нельзя. Многолико и быстро истечение в вечность. Не родник, а фонтан. Точнее, поток. Не успеваем остановить конвейер – не боги мы. Всего лишь проводники усопших. А их (усопших) последнее время так много, что от одного этого хочется выпить. Не то с горя, не то с радости. Для гравёра «Потока» чужая смерть не горе, а заработок, а он дополнительным не бывает, его всегда мало, даже когда покойников много. Очень много. И не поймёшь, с радости иногда запиваешь или с горя. Ответ очевиден – не с радости и не с горя, а с тяжёлой работы, на которой невозможно не пить.

Мы сами немного похожи на покойников – лица серые от постоянной выпивки, пыльные от мраморной крошки, дубильные от солнечного загара и грязи.

Работы много, бригадир выходных не даёт. И вроде как бьётся за трезвость, но пить позволяет, лишь бы не на глазах, не публично, то есть, а тайно, потому что невозможно по десять часов в день рубить одни и те же буковки и не сходить от однообразия и жары с ума. А когда сходишь с ума, рука может дрогнуть и вместо буквы «о» получится буква «ё», – брак в работе, в которой брак невозможен. Буквы из памяти не сотрёшь, а входить в вечность с браком н позволяет корпоративная честь и хороший заработок. А ещё архангел, который стоит на пороге вечности – в потоке не может быть ошибок. Брачного змия не пропустит.

Бригадир делает вид, что не замечает водки, готов простить тайно сброшенные в речку расколотые от неосторожных ударов мраморные заготовки плит. Кладбище разбитых памятников на дне водоёма – подальше от посторонних глаз. Представляю себе шок и трепет какого-нибудь заблудившегося водолаза или полицейского подводника, который ныряет в поисках тела, а находит целое кладбище. Заранее скорблю о его душевном здоровье.

Мой памятник на дне водоёма тоже есть, не исключение.

Испортил надпись «Любим. Помним. Скорбим». Резец слетел с насечки и съехал в кювет. То был день моей последней целомудренной трезвости. После него я начал пить вместе со всеми, влился в коллектив. Старый гравёр Игнат обучал меня искусству рубки буквы «о» и помог расправиться с загубленным памятником. Мне стали сниться кошмары, в них я до тошноты высекал буквы, одни и те же, мой резец срывал гладкие покровы плиты и углублялся в вечность, путались потусторонние нейронные связи, я вскакивал в холодном поту с постели и тянулся к бутылке. Мужики понимающе кивали – они прошли эту гравёрную инициацию. Если поток вошёл в сон, значит, ты настоящий гравёр «Потока». До этих пор ты лишь ученик.