Айтен Акшин - Post scriptum
Он постоял еще немного у гостиничного окна, затем подошел к столику, сел в кресло и пробежал глазами написанное на открытке с видом на Монблан.
Скупые строчки врали. Заныла грудь. Он встал. Прошелся по номеру. Зашел в ванную. Внимательно посмотрел на себя в огромном на всю стену зеркале.
Вернулся в комнату. Сел в кресло и вновь прочитал то, что уже знал наизусть.
«Дорогая Алия,
Очень хотелось увидеть тебя и всех наших. Надеюсь, что смогу приехать опять. Мой адрес и телефон Талят знает. Хотелось бы услышать тебя или прочитать написанную твоей рукой весточку. Обнимаю.
Али».
Написал под своим именем «P.S.» и остановился, решая что-то про себя.
Мягко зазвонил телефон. Отложив ручку, он подошел к кровати. Сел на нее и потянулся к вмонтированной у изголовья аппаратуре. Приятный голос с отработанным английским администраторов пяти-звездочных отелей сообщил ему:
– Мистер Талят Рахим просил передать, что ждет вас в вестибюле.
– Спасибо.
Он взял свой мобильный телефон, перевел на беззвучный режим и положил в карман. Подошел к столику, подержал в руках открытку, затем вложил ее в конверт с адресом гостиницы, в которой остановился. Положил конверт во внутренний карман пиджака и вышел из номера.
Тут же вернулся. Прошел быстрым шагом к столику, взял ручку и снова вышел.
Талят залпом опорожнил содержимое маленькой стопки. Али, слегка пригубив, осторожно поставил перед собой. Поняв немой вопрос, усмехнулся.
– Сердце.
– Эх ты!
– Красиво стало тут у вас.
– Да, строят без остановки.
– Что про наших знаешь?
Талят пожал плечами.
– Немного. Лэла укатила после школы в Одессу, вышла замуж за какого-то предпринимателя. Серик после армии на севере застрял.
– А Гоги?
– Гоги далеко пошел. После Германии помыкался, правда.
– А сколько он там проработал?
– Сразу после училища, года четыре, кажется. В общем, пока всех не вытурили. А потом резко так в гору пошел, но не зазнался.
Вспомнив что-то, Талят задохнулся от смеха. Откашлявшись, начал было рассказывать:
– Помнишь Гогину привычку левое ухо подергивать? – но вновь зашелся смехом.
Глядя на него, Али тоже рассмеялся. И потом оба, уже не сдерживаясь, захохотали. Талят смешно хлопал по толстым коленям. Али, слегка запрокинув голову назад, прижимал одной ладонью грудь. Давясь от смеха и перебивая друг друга, они одновременно заговорили.
– А помнишь…?
– А помнишь…?
– Конечно, да, – прикладывая одной рукой носовой платок ко лбу, а другой продолжая держаться за грудь, кивал головой Али.
– А помнишь на физике…? – затрясся от смеха Талят, вытирая белоснежной салфеткой обильно текущие по лицу слезы.
Физику и астрономию лоботрясам обычной средней школы преподавал отказавшийся в свое время от кафедры в университете Леонид Львович Кесарь. За глаза школьники называли его «Леопольдом», так как добродушный и миролюбивый Леонид Львович действительно чем-то напоминал кота. Грустноватые серые глаза любимца старших классов страдали косоглазием и невозможно было наверняка определить на кого он смотрит, поэтому списывать на его контрольных работах решались только самые отчаянные. Во время перемен обе двери, лаборатории и кабинета физики, закрывались на ключ. Появляясь со звонком из маленькой двери лабораторной комнаты, Леонид Львович открывал дверь в кабинет физики, вновь исчезал за дверью лаборатории и торжественно выходил затем из двери, соединяющей классную комнату с лабораторией. Несколько минут терпеливо ожидая, пока невероятный гвалт рассаживающихся учеников не сменит тишина, он начинал урок необычайно тихим, как бы извиняющимся, голосом с одной и той же фразы: «Ну, как гранит науки? Не сломали еще зубы?»
В то утро все разбежались по классным комнатам, кроме учеников девятого класса «В», застывших перед закрытой дверью кабинета физики и растерянно озирающихся на дверь лабораторной. Голоса постепенно затихали на всех этажах и лишь гулким эхом в наступившей тишине отозвался топот ног опоздавшего на урок ученика из параллельного класса, бросившего на ходу, что только что на первом этаже он видел «физика» с директором.