Алиса Буланова - Попаданка в академии некромантии

– Смерть- это не конец. Мы когда-нибудь встретимся снова. Но прежде ты пройдёшь удивительный жизненный путь, – вспоминала я последние слова отца. Он говорил это с обычным пафосом, но в его голосе я улавливала какую-то ноту серьёзности.

– Зачем ты так, папа? – тогда ответила я, хоть и понимала, что он всего лишь пытается подбодрить меня.

Теперь же я смотрела на его бледное, исхудавшее лицо и молчала, потому что знала: если попытаюсь что-то сказать, из груди вырвется крик. За спиной послышался шёпот.

– Это она?

– Да.

– Бедняжка, осталась совсем одна. Ведь мать тоже…

– Да, когда ей не было ещё и семи. Ужасная смерть, поразило молнией.

– Несчастная девочка…

От этих разговоров на душе становилось всё тяжелее. Наедине с собой я ещё как-то справлялась. Но когда кто-то начинал жалеть меня, нервы сдавали. Гроб закрыли и опустили в землю. Каждый из присутствующих бросил горсть на крышку.

Я закрыла глаза. Много бессонных ночей я провела рядом с кроватью больного отца, пролила много слёз, и теперь сентябрьское солнце слепило и жгло глаза с несвойственной ему силой. Снова шёпот за спиной, чьи-то всхлипы, серьёзные мужские лица. Слова, выражавшие соболезнования:

«Держись. Время лечит. Мы понимаем, как тебе сейчас тяжело».

«Ничего-то вы и не знаете», – хотелось ответить мне. Отец был для меня не просто близким человеком, он был центром моего мира. Я почти не помнила маму. Её не стало очень рано, и папа постарался дать мне родительской любви за двоих. Он баловал меня. Всегда интересовался, как мои дела, насколько бы сильно ни был занят. Заступался за меня перед моими обидчиками, и не важно, кто это был: уличный пёс, вредная училка или наглый парень из колледжа. Я была самой настоящей папиной дочкой. Оттого сейчас я и чувствовала себя настолько опустошенной.

Я стояла под сенью огромной лиственницы и смотрела на снующих вокруг людей в тёмных одеждах. Одна из тёткиных подруг, пожилая женщина в лёгком сером плаще, обняла меня и проводила по узкой тропке прочь.

– Всё уже позади, дорогая, – приговаривала она. – Теперь он в лучшем мире.

Я слушала её и качала головой, понимая, что никакого «лучшего мира» нет. Мой отец просто исчез. Навсегда.

Мы вышли на парковку перед кладбищем. Женщина отпустила мою руку и огляделась.

– Ханна! – раздался за спиной знакомый голос.

Я обернулась и увидела лучшую подругу, сочувственно взирающую на меня. Мы бросились навстречу друг другу. Она стиснула меня в крепких объятиях.

– Отец не отпустил меня на кладбище, но разрешил повидать тебя после похорон, – виновато сказала Лея.

– Это ничего. Спасибо, что пришла, – ответила я, тряхнув головой.

– Что собираешься предпринять? – спросила она, сжав мою ладонь своими холодными пальцами.

– Ты о чём? – я непонимающе уставилась на неё. Она потянула меня вперёд за собой.

– О жизни, – ответила она как-то неопределённо, а потом добавила: – Неужели ты собираешься вернуться в дом, где хозяйничает совершенно чужая тебе женщина? Вас и раньше-то объединяло только то, что она жила с твоим отцом. А сейчас…

Лея опустила глаза. Я понимала, что она имеет в виду. Зои пришла в наш дом как сиделка, когда отец был уже болен, и через некоторое время стала его любовницей. Её поступок многим папиным и моим знакомым казался возмутительным. Некоторые, кто не знал, что дела у папы в последнее время идут не очень, называли её «охотницей за состоянием». Мне же всегда было просто жутко неловко перед ней, также, наверное, как и ей передо мной. И теперь ко всему примешались ещё и боль и тоска по папе.

– Ты права, – вздохнула я, понимая, что рядом друг с другом нам будет ещё больнее.

– Но что делать? Мне нужно где-то жить, по крайней мере пока я учусь в колледже.

– Слушай, я говорила с отцом, – начала Лея нерешительно. – Он сказал, что если ты захочешь, то можешь поработать у нас горничной и жить в нашем доме.

– Не знаю, Лея, – я опустила взгляд. – Дело даже не в гордости. Просто ваша семья и так много сделала для меня.