Джеймс Джойс - Поминки по Финнегану. Глава 3. ХЦЕ – Суд и Заключение. Авторский Перевод

Грудное До^>1! Проклядь! Корпо ди барраджо^>2! ты говобрешь о видномости во фрикомане, о смешанных полов случаях среди козлов, холмистого кота и равнинной мышихи, Бигамена^>3 Боба и его старушки Шенфохт^>4! Черномахов^>5 паточному штукатурному произволу умалютенным быть! К тому ж выпущен был в том коричардстве^>6 Хумидия^>7 отравляющий томуд облакого пруди-пруда на самом деле. Тем не менее все кто слышали или передавали нахоядся сейчас с семейством бардов тем и Вергобретасом^>8 самим и толпою Каракулактикоров^>9 так же больше-не как быть им еще-не сейчас или они уже в ту пору никогда-либо были. Мобыть в некотором будущем мы непременно ослашум средь зуавных игроков Инкермана мима мямля мика^>10 и его ника^>11 мимя их девства, Хилтона Св. Джаста (Мр Фрэнк Смит), Иванны Св. Остелл^>12 (Мр. Дж.Ф.Джонс), Коулмэна^>13 с Лукана^>14 принимая четыре стороны, хор О'Дейли^>15 О'Дойлза^>16 дупель-шестеря припев в Фенне Мак Колле и Семи Эльфеях Лох Нича, Галлопце Брысаке и Урлеквине цитрач прошлого со своими весельчелами всеми, зимзим, зимзим. О челогрехах в этой Иервиггловой^>17 саге (которая, основательно читабельная до ы от и, является свергну донизу вся лжеутиной, антиклеветнической и непривлекаемой^>18 и то применимо к сему всему тому тому) о бедном Ости-Фрости^>19, описанном как вполне музыкальным гением в малом роде и владельцем чрезвычайно щекотонченного слуха, с тенористским голосом под стать, не единственно, но очень крупным поэтом того скуднически воищенского ордена (он начал Туонисонию^>20 но отработал свой проход наверх до мы-все-держимся-вместех Анимандовитов^>21) ни один конец не знаем^>22. Если они присвистали его до того как поднял он занавесы, они присвистывают ему до сих пор вслед за его занавеса кончинцем. Ей фу^>23. Его супруг, бедный старый А'Хара (Окаров?) удрученный вещами и исхудившийся в то время, попискивают, принял (Засснох!^>24) у ардри^>25 шиллинг^>26 в завершении Крымской войны и, залетав своих диких гусей^>27, выединствился в ряд в толпах чтобы преблупреждать дальше словно Шьюли Люни^>28, вступил в коня Тайрона^>29, Ирландску белобрысь^>29*, и посолдатил чуток с Вулси^>30 под вымышленным именем Бланко Мушкетовна Бакловича (подложным), после чего каркушня и мраморные залы Помп Корт Голубярия, дома старых конунгов^>31, глянули друг на друга и оставещали свою приютную навечность, ибо обнаруживается что по другую сторону воды случилось что на поле Васильева Корникса^>32 при неблагоприятных обстоятельствах сгинул он со своей частью, говоря, эту папскую безлистку старине передать, ссырой чавколад для натёщенного еболтуна. Буил^>33. Бедный старый дорогой Пол Хоран, чтоб удовлетворить свои литературные также как и криминальные устремления, по совету выкинутому ж судьбителем^>33* в болтливостной дурке, так говорит Дублинская разведка^>33**, был кинут в один из Ридлиз^>34 для пациентов в северных странах. Под именем Орани мог он был запасным быть в труппе способной выдерживать длинные роли по краткому уведомлению. Это точно. Корыстный Сэм, хмурной пристойный деблансер^>35, немытый что, преследуемый всегда своим переигрышем, разжеланный что, по слову одному от Израфеля^>36 Призвателя, скончался безболезненно после низверханий жизни одной хэллоу'инковой ночью, мухо́й и в состоянии естевства, продвижимый из Заднённого в Загробнее ударами с ноги каулинклоченными^>37 по его устрице^>38 и атланту по пореканию и поруганию и порочению своих последних плетью-в-кровных задир, Нордвежца и его напарницы из Волчицего класса. Хоть последняя соломка промельглянув его разголение этот сценический тугодур сказываем (западнившие хохмимили его 'Суфлебудоченком'^>37*) торжественно сказав – как имел кратку мысль но рухнул пока голова его словно басс^>39 прокинула горлышко пер внут пробки ящика (обжульного!): Мне драмы, О'Норжатцы, не подкачали! Теперь пусть стократные клечности моего эгождения как зовет их Миколас де Кьюзак