Георгий Юров - Полнолуние

Блоха

Её мать, словно крольчиха, рожала через год по ребёнку, от мужчин, которые не только не приходились ей мужьями, но о которых она не знала зачастую ничего кроме имени. Чем бы это закончилось, трудно даже было представить, ведь денег у них не было ни на еду, ни на лечение вечно болевших братьев и сестёр, но во время очередных родов женщина умерла, напоследок явив миру сморщенное окровавленное существо.

Кто назвал её Сандрой, осталось тайной, разгадывать которую у неё не было желания. Наверное, просто среди девочек уже были и Мэри, и Анны. Одна из старших сестёр, Милена, попала в услужение к престарелой леди Саманте Пфайфер, богатой одинокой женщине. Матрона имела скверный характер и прислуга подолгу не задерживалась в её доме, но к девочке относилась хорошо, разрешив брать с собой и младшую сестру. Иногда она сажала Сандру к себе на колени, рассказывая о балах и рыцарских турнирах, о далёких странах в которых побывала или просто знала из книг. В этих рассказах быль смешалась с небылью, юные леди были ослепительно прекрасны и добры, а рыцари отважны и преданы своему государю.

Пожалуй, неожиданно даже для самой себя леди Пфайфер прониклась почти материнской любовью к «бедной крошке» и хотя особо не баловала, возможно, от скуки решила заняться её воспитанием. Нормы этикета, хорошие манеры, правильность осанки и речи буквально вдалбливались в юную головку. Миледи, сидя у камина с бокалом вина слушала, как Сандра читает стихи, и если чтение ей нравилось, она одаривала девочку сладостями, а если нет, тогда отрицательно качала седой головою, пренебрежительно цокая языком.

Время, проведённое в доме мадам, оказалось полезным для малышки, была лишь одна досадная малость: после зубрёжки стихов и последующей их декламации перед своим единственным слушателем, от поэзии будущую королеву отвернуло навсегда. Как бы в дальнейшем сложилась судьба Элисандры, знают разве что Боги, но со временем роль заботливой матери наскучила пожилой женщине и она взяла себе новую служанку, вычеркнув девочку из своей жизни. Одарив на прощанье несколькими платьями, кое-какой бижутерией и парой ещё вполне приличных туфель. Но той нелегко было расстаться с бередящими душу фантазиями о королевских дворах, рыцарях и принцессах. Она поклялась себе, что когда-нибудь тоже будет жить во дворце.

Сандра бросила дом, сумев добраться до Роузвиля, небольшого городка на пересечении торговых путей, казавшегося ей огромным, поселившись у материной сестры. Тётка не особо обрадовалась её появлению – от порченой яблони стоило ждать гнилых плодов, но крыши над головой не лишила, да девочка старалась не досаждать родственникам. С утра она уходила из дома, и, надев лучшее платье, из которого уже безнадёжно выросла, слонялась по городу, прося милостыню в людных местах, рассказывая прохожим слезливые истории о своём знатном происхождении. В доказательство родовитости она читала стихи, то наизусть – потому-что просто не могла их забыть – то из украденной у леди Пфайфер книги. Попрошайничество приносило определённый доход, пусть небольшой, но позволявший не клянчить денег у родственников.

Всё шло неплохо, до одного дня, когда кузены, в компании дворовых мальчишек дразня самозванкой, закидали её куриными яйцами. Им не было до неё дела, и они посмеялись над ней забавы ради, но тот случай, поставивший крест на заработках, волею судьбы повернул русло её жизни в другом направлении. Остановившаяся на отдых в придорожном трактире богатая дама стала невольным свидетелем произошедшего. Покидая город, она заметила заплаканную девочку, сидевшую под сенью старой акации и, выйдя из кареты, присела рядом, на поваленное дерево.

– Ты знаешь, есть два способа выпрашивать милостыню: стоя на паперти и сидя на троне, – просто сказала она, протягивая Сандре половину разрезанного позолоченным ножичком яблока.

– А разве королевы тоже просят деньги? – удивлённо спросила та.