Татьяна Berd - Подари мне жизнь

Моя жизнь распланирована по минутам: встала в пять тридцать утра, душ, плотный завтрак, высушить волосы, одеться, неброский макияж, в семь вышла из дома, села в машину, дорога час, и, здравствуй, любимый офис.

Мне тридцать. В таком графике я почти с двадцати лет, как робот — встала — помылась — поела — оделась — поехала. И меня все устраивает. Меня очень даже устраивает моя распланированная жизнь.

К своим годам я добилась очень многого. А учитывая, что я девушка, и пробираться по карьерной лестнице очень тяжело, горжусь собой неимоверно. Двушка в элитке с полностью погашенной за три года ипотекой, кроссовер известной немецкой марки, одежда от модных дизайнеров, походы в салоны красоты и возможность отдыхать на почти любых курортах мира… Вот только последним я редко пользуюсь. Отдыхать мне некогда. Два года в режиме нон-стоп. Я с родными вижусь раз в полгода, хотя их очень люблю и скучаю, и живем мы почти на соседних станциях метро. Но мне некогда.

И меня это устраивает, мне это нравится. Вернее, нравилось до недавнего времени.

Усталость накатилась так внезапно. Вчера ты бегала кузнечиком в обычном распорядке своего дня, а сегодня головы не можешь оторвать от подушки. Настолько резко накрыло, что я даже не верила в это, пытаясь скрести свое тело с кровати и пустить его по отработанному кругу.

И первый раз мне это удалось. Но с каждым днем становилось все труднее и труднее вставать по утрам, мчаться в своем обычном темпе. Я осунулась, побледнела, и уже когда отражение в зеркале мне выдало нечто непонятное с четкими синяками под глазами, впалыми щеками и почему-то слегка посиневшими губами, поняла — надо мчать в больницу.

Мой босс Игорь Дмитриевич, дал контакт доктора Полевского Виктора Константиновича. Он онколог, врач от Бога. Но зачем мне онколог?

Всё же записалась на прием. От общения остался неприятный осадок тревоги. Врач, слушая меня, был предельно серьёзен и постоянно хмурился. И это не могло не напугать. А то с какой натянутой жизнерадостностью назначал анализы и обследование, насторожило ещё сильнее.

Спустя три недели, получив все результаты, из которых и мне стало понятно, судя по выделенным циферкам в полученном анализе моей крови, что лечение мне все же требуется.

— Милана Валентиновна, — немолодой врач, снял очки, устало потер переносицу, опустил глаза и взял в руки листок, в который раз пристально всмотрелся в него, бегая взглядом по строчкам. Нацепил очки, нахмурился и опять принялся вчитываться в результаты.

Я уже поняла, по нервному напряжению своего лечащего врача, по тому, как он избегал смотреть мне в глаза — диагноз мало приятен. Но, чтобы настолько...

Наконец, собрав волю в кулак, Виктор Константинович посмотрел мне в глаза, стараясь подобрать более подходящую подбадривающую интонацию в своем голосе, вынес приговор:

— У вас лейкемия, агрессивная форма, быстро распространяющаяся. Лечение — поддерживающая терапия и “химия”.

К такому диагнозу я была не готова. Мне тридцать лет. Всего тридцать! Многого не успела в своей жизни! У меня нет любящего мужа, детей! У меня даже так вожделенного лабрадора нет, лишь в следующем году планировала. В этом ипотеку закрыла на свою двушку. Да, много работала, строила карьеру, к своим годам достигла многого: топ-менеджер с отличным окладом, с еще большими перспективами дальнейшего роста… И к чему сейчас теперь это все? К чему бессонные ночи за отчетами, схемами, презентациями? К чему жертва в угоду карьеры личной жизнью, друзьями?

— Сроки? — кое-как выдавила из себя.

— Год-полтора, — тихий, виноватый голос Виктора Константиновича ворвался в моё сознание оглушительным ревом.

— А причина? — спокойно поинтересовалась я.

— Множество, — вздохнул врач. — В основном наследственная предрасположенность, некачественный воздух, экология, нервы... Сейчас главное, найти правильное лечение, чтобы облегчить вам...