Алиса Вишня - Поцелуй бабочки

Тропинка вилась через мрачноватый лес, в котором высокие деревья с мощными стволами смыкали свои кроны, почти не пропуская солнечные лучи, а воздух был наполнен запахом почвы, сырости и мокрой коры. По этой, едва заметной дорожке, двигались два всадника. Первый, лет сорока, статный и светловолосый, имел горделивую осанку человека, привыкшего повелевать. Второй – брюнет лет тридцати, с бледной кожей, черными волосами, и темными глазами, смотрящими на мир холодно и равнодушно. Одеты мужчины были в серые грубые костюмы, состоящие из обтягивающих ноги штанов и рубах, скрытых на груди и спине кольчугой, и плащей-накидок. Кольчуги, и мечи в ножнах на поясе намекали на то, что их обладатели, скорее всего, являются воинами.

Тропинка вывела всадников на луг, который, после мрачности леса, показался нестерпимо ярким, отчего мужчины прищурились, и не сразу заметили стадо овец, пасущихся возле противоположной кромки рощи, и фигурку пастушки в светлом платье. Всадники замедлились.

– Ваше Величество, нужно спросить, правильно ли мы едем! – произнес темноволосый.

– Спроси, Манфред! – ответил его сюзерен, и вгляделся в пастушку, которая повернулась к всадникам, тоже их рассматривая. Темноволосый двинулся к ней, но монарх остановил его жестом, и сам направил коня к девушке.

– Нет, милорд! – улыбнулась девушка, радостно и открыто, так, будто необычно счастлива от случайной встречи с незнакомцами – Здесь река, в брод не переберетесь – глубоко, а мост дальше, правее! – объяснила пастушка, и показала, где.

Улыбка ее странным образом подействовала на светловолосого – девушка словно поделилась праздником и безмятежностью, наполнявшими ее. И мужчина улыбнулся в ответ, не мог не улыбнутся, так заразителен был восторг селянки.

Монарх продолжал разглядывать крестьянку. Она была юной и хорошенькой: белая кожа, что странно для пастушки, проводящей много времени на солнце; вздернутый носик, пухлые губы, и большие голубые глаза, красиво оттеняемые золотистыми локонами. И фигурка блондинки, которую только подчеркивало светло—голубое платье, оказалась прелестна: тоненькая, стройная, с небольшой грудью, на которую чаще всего падал взор венценосного мужчины.

– Проводи нас! – велел монарх, не отводя взгляда.

– Не могу! – улыбнулась девица – Не могу бросить овечек!

– Лео посторожит! – произнес блондин.

Девушка взглянула на его спутника, и отрицательно покачала головой.

– Что не так? – делая вид, что сердится, нахмурился венценосный – Ты не доверяешь рыцарю? Мы благородные господа, а не разбойники! Не смотри на одежду – мы воины, и одеты, как солдаты потому, что только недавно вышли из сражения!

Пастушка промолчала, но перестала улыбаться, и даже слегка попятилась от коня блондина. Тот вздохнул, и вытащил из ворота рубахи золотой медальон на цепочке, в виде цветка тюльпана. Девушка смотрела на украшение, но все также не раскрывала рта.

– Она может и не знать! Крестьянка! – заметил Манфред, и обратился к пастушке – Тюльпан – символ короля! Поклонись Его Величеству Густаву Венсанскому!

Пастушка присела в поклоне.

– Так ты меня проводишь? – поинтересовался король, убирая медальон.

– Да, Ваше Величество! – не поднимая головы, ответила девушка.

Густав спрыгнул с седла, и протянул пастушке руку.

– Садись на лошадь! – велел король.

Девушка робко вложила свою ладонь в его, сделала шаг к коню и остановилась.

– Боишься лошадей? – нахмурился монарх.

Густава несмелость и медлительность девицы стала раздражать – он спешил выполнить свою миссию, и вернутся в столицу, в свой дворец, где не был несколько месяцев.

– Вы не обидите меня? – спросила вдруг пастушка.

– Я король Венсана! – воскликнул Густав – И забочусь о своих подданных, а не обижаю их! Даю слово, что ничего плохого тебе не сделаю! Садись же! Не задерживай меня!

И девушка, поставив ногу в стремя, уселась на лошадь – боком, как и положено женщине. Густав не отказал себе в удовольствии поучаствовать в этом процессе – второй рукой он подсадил девушку, обхватив ее талию. А затем запрыгнул на лошадь сам, и дернул поводья, посылая коня неспешным шагом – теперь торопиться он уже не хотел. Манфред двинулся, было, следом, но король крикнул: