Сара Хорнсли - Плохая кровь

Tok. Дом лжи. Расследование семейных тайн

Sarah Hornsley

Bad Blood

Перевод с английского М. В. Смирновой

Глава 1

Мне было семь лет, когда я узнала, что листья алоэ – лучшее лекарство от ожогов. Стоя у кухонной двери, я смотрела, как моя мать режет ножом пополам мясистый лист, потом выскребает его мякоть и наносит на верхнюю часть руки. Понадобилось почти три недели, чтобы ожог зажил – сначала он сделался желтым, как жир, посередине, а потом превратился в идеально круглый шрам. Я никогда не заговаривала о нем; когда мама повернулась в мою сторону, я отпрянула за косяк, чтобы она меня не заметила.

Именно поэтому я знаю, что обвиняемый лжет относительно ожога. Я записываю это на листке бумаги и передаю туда, где стоит Чарльз Коул, ведущий перекрестный допрос. Он бросает взгляд на листок, потом на меня. Я вижу, что он в замешательстве – но верит мне. Я – его протеже, восходящая звезда, и потому, поколебавшись всего несколько секунд, он жестом велит мне встать, а сам отходит обратно к столу.

Чарльз предоставляет мне вести суд – выступать на нашей сцене.

– Мистер Джексон. – Я улыбаюсь обвиняемому, но мою улыбку трудно назвать дружелюбной. Я – волчица в судейской мантии. – Я хотела бы занять минуту вашего времени, чтобы проверить сведения, которые вы только что предоставили суду. – Делаю жест в сторону присяжных, чтобы они поняли: я собираюсь разоблачить сказанную обвиняемым ложь. Я хочу, чтобы они прочувствовали это лично. – Когда двадцать второго ноября прошлого года вы пришли в дом к Питеру Тейлору, ожидали вы застать его дома?

– Не ожидал. – Джексон мотает головой, и я вижу, что он понятия не имеет, к чему я клоню. Он думает, будто я ничего не понимаю, и просто тянет время.

– Когда же в действительности Питер оказался дома и столкнулся с вами на кухне – можете ли вы еще раз поведать суду, что произошло тогда?

– Конечно. – Обвиняемый пожимает плечами. – Он напал на меня.

– Можете ли вы описать суду ход этого нападения?

– Он дернул меня за ноги и повалил на пол, и мы некоторое время боролись; он пытался схватить меня за шею, но я сумел вывернуться. Я пытался убежать и уже повернулся спиной к нему, когда он, судя по всему, схватил утюг, стоящий на доске сбоку от него. В следующий момент я почувствовал жгучую боль в левом плече.

– Он обжег вас утюгом?

– Да.

– Но не ударил им вас? Это тяжелый предмет. – Я вижу, как он бросает взгляд на своего адвоката, Роуз Боллард, прежде чем ответить мне. Она не подготовила его к подобным вопросам.

– Ну, к тому моменту я уже был довольно далеко от него, я же пытался уйти… Полагаю, он бросился вперед и коснулся меня утюгом.

– И что было дальше?

– Я резко обернулся. Он уже стоял гораздо ближе ко мне. И занес утюг, как будто собираясь снова ударить меня им.

– Можете ли вы сказать мне, о чем подумали, когда осознали, что он обжег вас и по-прежнему держит в руках утюг?

– Я подумал, что сейчас он убьет меня. – Говоря это, обвиняемый смотрит на присяжных, вид у него скорбный и жалкий. Он не осознаёт, что мгновение назад дал мне именно тот ответ, которого я ждала.

– И как именно вы на это отреагировали?

– Я ударил его ножом.

– Сколько раз?

– Пять. Это была самозащита.

Я делаю паузу, чтобы все осмыслили его слова. Не один раз, а целых пять.

– Хорошо. Можете ли вы подтвердить мне, что ударили ножом мистера Тейлора из самозащиты именно потому, что он обжег вас утюгом?

– Совершенно верно. До этого я уходил, повернувшись к нему спиной. Я вам говорю – он бросился на меня.

Я стараюсь не улыбаться – время открывать карты еще не настало.

– У вас остались раны в результате нападения мистера Тейлора?

– Мы уже обсуждали это, – вздыхает он, явно утомленный моим допросом. Хорошо. Чем сильнее раздражен обвиняемый, тем больше вероятности, что он ошибется. Мы берем их измором.

Следующая страница