Энди Тейл - Пленить охотника

© Тейл Энди

© ИДДК

На меня смотрели. Пристально, раздражённо и зло. Я выгнулась, подаваясь навстречу нетерпеливым рукам. Мужчина что-то пробормотал, торопливо стаскивая с меня блузку, неловко касаясь груди, живота…

Я повернула голову к окну. В гостиничный номер заглядывала полная луна. Третий этаж третьесортного мотеля, там никого не может быть. Но всё же… Чужой взгляд был почти осязаем. Я запустила пальцы под мужской ремень и легонько коснулась горячей кожи. Мой партнёр, мой спутник на эту ночь прерывисто выдохнул и прижал меня к шершавой двери номера.

На меня смотрели. Всегда и везде: в супермаркетах, клубах, гостиницах, парках, на парковках и кемпингах. Мужчины бросали один оценивающий взгляд и уже больше не могли его отвести. Я привыкла к их липким прикосновениям, к деланному возмущению их спутниц. И даже к тому, что оставшись в одиночестве и удовлетворяя себя, мужчины видели не стены, оклеенные обоями в цветочек, а меня. Они представляли моё гибкое тело, слышали тихие стоны, что срывались с моих губ от удовольствия, граничащего с болью.

Расстегнув брюки, я запустила руку под бельё и обхватила член, одновременно покрывая мужскую грудь поцелуями. Прерывисто вздохнув, он провёл ладонями по моим волосам, пропуская шелковистые пряди сквозь пальцы, а потом вдруг сгрёб и дёрнул назад, заставляя откинуть голову. Дёрнул и прижался к шее губами, целуя и мягко покусывая кожу.

На меня смотрели. Не на нас, а именно на меня. И этот взгляд был неправильным. За моими встречами подглядывают не в первый раз и, наверняка, не в последний. Я знаю, как горит кожа от чужого нетерпения, от чужого беспомощного желания, когда тот, кто стоит по ту сторону стекла, больше всего на свете хочет оказаться по эту. Страстные взгляды с привкусом запрета и вины, с налётом стыда, в котором никто никогда никому не признаётся.

Но этот был другой, отстранённый с лёгкой горчинкой. Невидимка не хотел быть здесь. И всё-таки был.

Я обхватила мужские плечи, прижалась к груди. Он опустил руки мне на талию, потом на бёдра, скомкал подол платья, касаясь кружевного белья. Раздался тихий треск, и мой компаньон на эту ночь отбросил в сторону разорванные трусики, туда, где уже валялась его мятая рубашка. Платье задралось до талии, горячие ладони обхватили ягодицы, приподнимая… Я закинула ноги мужчине на талию, слушая бешеное биение его сердца. Сердца, которое я в любой миг могу остановить. Миг покоя перед бурей, миг сладкого ожидания, миг до того, как его плоть окажется внутри и заполнит всё, удовлетворив жадную пустоту.

Обычно, я не позволяла этому завершиться так быстро. Для меня это действо, спектакль, который должен быть сыгран до конца. Я дразню мужчин, двигаюсь и останавливаюсь, отстраняюсь и позволяю себя заставлять. Или заставляю их. Иногда они рычат. Иногда умоляют. Иногда молчат, слишком ошеломлённые, иногда кричат, когда это ошеломление невозможно сдержать. Но не сегодня.

Этот чужой взгляд лишал уверенности. Больше всего хотелось броситься вон из этой комнаты, из этого мотеля, выбежать в тёмную ночь за окном и найти того, кто осмелился так на меня смотреть.

Мужчина одним резким, почти причиняющим боль движением вошёл в меня и не сдержал стона. Его плоть пульсировала, я вцепилась ему в плечи, царапая кожу. Вошёл и тут же вышел, почти задыхаясь от ощущений. Моё тело послушно следовало за ним, принимая толчки и изгибаясь.

Тело – это инструмент, на котором хороший музыкант виртуозно сыграет, а плохой… Я посмотрела в затуманенные серые глаза мужчины. Его руки грубо шарили по груди прямо сквозь тонкую ткань платья. А плохой потратит время, слушая только себя. Как этот. Ещё одно-два движения и он сорвётся, не удержится на той тонкой грани, что позволит сперва удовлетворить женщину.

Не сможет и не захочет. Если бы не взгляд, я бы не дала ему так легко отделаться, но жизнь, как известно, редко считается с нашими желаниями.