Анатолий Х. - Петля
«Иногда прошлое не отпускает –
оно душит, словно петля на шее».
Эту историю рассказал мне старый приятель дальнобойщик, с которым мы не виделись почти год. А потом случайно встретились на стоянке, на трассе недалеко от Красноярска. Он выглядел сильно постаревшим, был почти полностью седым и каким-то отрешённым, как будто носил в себе что-то тяжёлое и неразрешимое.
Мы засиделись в придорожном кафе до поздней ночи. Как водится – немного выпили за встречу, разговорились. И вот под гул холодильников и дальнобойный шансон он рассказал мне, что с ним произошло полгода назад.
Честно скажу – не знаю, верить ли. Но выглядел он тогда так, будто даже самый нелепый бред, который он поведал, был чьей-то страшной правдой.
Звали его Сергей. Было ему лет около сорока, двадцать из них – за рулём. Водитель с хроническим недоверием к людям, современным технологиям и особенно к GPS-навигаторам. Последние три года он таскал фуру с продуктами по маршруту Красноярск – Новосибирск.
Его трак – давно уставший Freightliner Columbia 2000 года выпуска, доставшийся ему в наследство от отца – требовал больше расходов на запчасти и техобслуживание, чем приносил прибыли. Но сама работа ему нравилась: гудит мотор, играет «Шансон FM», никто не выносит тебе мозг и не требует «проработать чувства».
В тот день он выехал из Красноярска под вечер, чтобы проехать бо́льшую часть пути ночью. Дорогу он знал, как свои мозолистые пять пальцев, но всё равно включил навигатор. Машина работала ровно, в колонках пел Шуфутинский, за окном – бесконечная чернота леса: ни огня, ни человека, только деревья с ветками, будто загребущими пальцами.
Асфальт под колёсами ровно шумел, убаюкивая. За окном – бескрайняя тайга, стылый март, редкие фары встречных машин, больше – тьма и холод.
Сергей ехал уже пятый час. Красноярск остался позади, Новосибирск – где-то впереди, за сотнями километров и пустыми трассами.
Он держался за руль, думал о жизни, уставившись на дорогу, как будто в ней можно было найти ответы на всё. Фары выхватывали из темноты, редкие знаки, замерзшие обочины тени деревьев, наклонённых над трассой, словно они что-то шептали в темноту.
Мысли сами собой поползли в прошлое. Вспомнилась Ленка, его бывшая жена. Пять лет брака и ещё полгода – затяжного морального ремонта.
Она увлекалась всем, что обещало «раскрыть личность»: расстановки по Хеллингеру, аюрведа, даосские практики, чакры, регрессии. Каждый день она находила в Сергее всё новую проблему – внутреннего ребёнка, невыраженную агрессию, страх близости, карму рода.
А он… он просто хотел прийти с работы, поесть, заняться любовью с любимой женой, а затем завалиться спать и в выходные съездить на рыбалку со старыми друзьями.
– Ты закрыт, Серёж. Ты отгородился. Я тебя не чувствую! – говорила она, устраивая сцены возле пельменей.
– Потому что я с работы пришёл, Лен. Я замёрз, устал и хочу жрать, а не чувствовать, – объяснял он. Но её это не устраивало.
Она записывала его на вебинары, водила по психологам, махала руками с «телесными практиками» у него над головой. Однажды притащила какую-то женщину в белом, которая час молча водила ладонью над его грудью, а потом сказала:
– У него сердце заклинило. Там боль. Он не даёт себе плакать.
Он тогда не выдержал и засмеялся. Это был конец.
С тех пор он больше никому не позволял лезть к себе внутрь. Ни с вопросами, ни с сочувствием. В кабине грузовика проще. Там все чувства – по делу: усталость, голод, злость на навигатор. Никакой тебе «работы с тенью».
Он повернул ручку громкости – магнитола как раз выдала что-то тягучее про «плечи родные» и «белую рубаху». В каком-то смысле это была тоже терапия. Только мужская. Простая, без погружения в боль.
Но вот что странно – сегодня всё казалось чуть глуше. Музыка звучала, мотор работал, дорога гудела под колёсами… но где-то внутри у него начало ныть что-то давно забытое. Как старая травма, которая отзывается на перемену погоды.