Роберт Маккаммон - Песня Свон

«Однажды нам понравилось играть с огнем», – думал президент Соединенных Штатов, пока спичка, которой он собирался разжечь трубку, горела между его пальцами.

Он уставился на нее, зачарованный игрой пламени, и пока оно разгоралось, в его мозгу рисовалась картина огненной башни высотой в тысячу футов; эта башня вихрем пересекала страну, которую он любил, сжигая на своем пути большие и малые города, обращая реки в пар, разметая в руины фермы, бывшие здесь искони, и взметая пепел семидесяти миллионов человеческих тел в темное небо. Завороженный этой страшной картиной, он смотрел, как пламя охватывает спичку, и сознавал, что здесь в миниатюре были и сила созидания, и сила разрушения: пламя могло готовить пищу, светить в темноте, плавить железо – и могло сжигать человеческую плоть. Нечто, напоминающее маленький немигающий розовый глаз, открылось в центре пламени, и ему захотелось кричать. Он проснулся в два часа ночи от кошмара такого жертвоприношения и начал плакать, и не мог остановиться, и первая леди пыталась успокоить его, но он продолжал дрожать и всхлипывать, как ребенок. Он просидел в Овальном кабинете до рассвета, снова и снова просматривая карты и сверхсекретные донесения, но все они говорили об одном: Первый Удар…

Пламя ожгло пальцы. Он потряс спичкой и бросил ее в пепельницу, украшенную рельефом президентской печати. Тонкая струйка дыма закрутилась по направлению к вентиляционной решетке.

– Сэр? – сказал кто-то. Он поднял взор, оглядел группу незнакомцев, сидевших в так называемой Ситуационной комнате Белого Дома, увидел перед собой на экране высокого разрешения компьютерную карту земного шара, шеренгу телефонов и телеэкранов, расположенных перед ним полукругом, как на пульте управления истребителем, и ему захотелось, чтобы Бог посадил кого-нибудь другого в его кресло, чтобы он снова стал просто сенатором и не знал бы правды о мире.

– Сэр?

Он провел ладонью по лбу. Кожа была липкой. Прекрасное время заболеть гриппом, подумал он и чуть не засмеялся от этой абсурдной мысли. У Президента не бывает отпусков по болезни, подумалось ему, ведь считается, что Президенты не болеют. Он попытался сфокусировать взгляд на том из сидящих за овальным столом, кто обращался к нему: все наблюдали за этим человеком – вице-президентом, нервным и стеснительным, – адмирал Нэрремор, прямой, как шомпол, в форме, украшенной на груди пригоршней наград; адмирал Синклер, резкий и настороженный, с глазами, как два кусочка голубого стекла на крепкосшитом лице; министр обороны Хэннен, похожий на добродушного дедушку, но известный и пресс-службе, и своим помощникам как «Железный Ганс»; генерал Шивингтон, ответственный сотрудник военной разведки по вопросам военной мощи Советов; председатель Комитета начальников штабов Бергольц, с прической ежиком, подтянутый, в темно-синем костюме в полоску; и много разных военных чиновников и советников.

– Да? – спросил Президент Бергольца.

Хэннен потянулся за стаканом воды, отпил из него и сказал:

– Сэр, я спрашивал у вас, могу ли я продолжать, – он постучал пальцем по страничке раскрытого доклада, который зачитывал.

– А! – Он подумал, что его трубка погасла. Разве я не раскурил ее только что? Он поглядел на сгоревшую спичку в пепельнице и не смог вспомнить, как она туда попала.

На мгновение он мысленно увидел лицо Джона Уэйна в сцене из старого черно-белого фильма, который он видел в детстве. Герцог говорил что-то о рубеже, после прохождения которого вернуться уже невозможно.

– Да, – сказал Президент, – продолжайте.

Хэннен бросил быстрый взгляд на остальных, сидевших вокруг стола. Перед каждым лежала копия доклада, а также сводки шифрованных сообщений, только что поступивших по каналам связи от НОРАД (Североамериканское объединенное командование противовоздушной обороны) и САК (Стратегическое авиационное командование).