Кирилл Простяков - ПЁС

© Кирилл Простяков, 2019

ISBN 978-5-4496-5847-0

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Человек ничего не получает от того, что сумел кому-то отомстить. Все его действия будут равны пустому нулю, даже если он получит от этого какое-то удовольствие. Да, так или иначе, месть удовольствие всё равно приносит. Ты смотришь на своего обидчика, ловишь его молящий взгляд, который всё больше вглядывается в твои зенки. А затем он просит тебя остановиться, но ты не можешь. Потому что тебе хорошо… А ему плохо. Это самый приятный момент. Однако ты всё равно останешься ни с чем. Ведь действия, которые совершаются лишь затем, чтобы сделать кому-то ещё больнее чем тебе, они не возвращают то, что уже утеряно. Месть, вызванная желанием насилия, порождает насилие куда страшнее. И всё-таки… Это всё равно приятно. Но потом становится также больно, как и прежде, и ты замечаешь, что терзания не ушли. Их стало ещё больше.

Месть бывает разной, ведь всё зависит от обстоятельств, которые её производят. Если же какого-то близкого тебе человека унесла к себе могила, а сделала она это не своими гнилыми ручонками, то возмездие становится очевидным. Иногда бывает и другое: обидчикам не получается сделать задуманное. Но пламя всё равно подбирается к фитилю. Это неизбежно, потому что эти твари пытались, они хотели, чтобы случилось нечто ужасное. Но «хотеть» и «сделать» – довольно разные слова по своему смыслу. Однако человеку на это было и навсегда останется плевать. Ещё бы, ведь люди способны обидеться на слова, а это – всего лишь звук, изданный чужим ртом. Меня задело нечто подобное. Это было сильным ударом по собственной голове, когда никакого удара на самом деле и не было. Всё равно. Пламя уже подкралось к фитилю и зажгло огонь. Динамит скоро взорвётся.

Холодный осенний ветер не отпускал моё лицо. Он так и продолжал не переставая гудеть, как паровоз, залетая в мои уши. Всё прохладнее. Ноги уже не могут идти. Одна из них кровоточит, я чувствую, как она и вовсе перестаёт двигаться, не поддаваясь воле моего мозга. Передо мной находится двор. Самый обычный, состоящий из девятиэтажных домов и разваленной детской площадки. Я замечаю на расстоянии в пару метров бетонные стены, огораживающие мусорные баки и контейнеры. Уже отсюда я почуял мерзкий запах, эту вонь, мигом прорвавшуюся в мои ноздри. Выхода нет, как нет и других путей, чтобы спрятаться. Хромая, я забегаю за стену. В моей руке пистолет. Из этого Токарева было произведено всего три выстрела. Я проверил обойму. Осталось пять патронов. Мне не хотелось применять оружие против тех, кто за мной гнался. В конце концов, я и без того наломал дров несколько минут назад. Но сейчас мне стало чуть спокойнее. Пока вдали снова не раздался собачий лай.

Насторожившись, я ощутил прилив адреналина к своим венам. Кровь из раны струится по ноге. Это вызывает неприятное ощущение. За лаем собак тут же появились голоса. Они были всё ближе. За стеной прятаться бесполезно. Смотря по сторонам, я видел лишь очередные дворы, но никак не возможности скрыться. Есть только один вариант. Через силу я прыгаю в мусорный бак, накрываясь остатками недоеденных продуктов и чёрных, рваных, вонючих пакетов.

К помойке подходят двое полицейских, держащих на поводках овчарок, то и дело громко лающих со стекающими слюнями. Я понимал, что они чувствуют меня, чувствуют мой запах. Запах крови на моей ноге. Однако только вонь могла спасти меня. Она затмевает собакам весь нюх. Патрульные начали осмотр. Один из них повёл собаку немного дальше от помойки, другой же остался на месте. Я не видел практически ничего, но всё было не так плохо: в самом баке имелись дыры, прогрызенные ржавчиной, в которые я поглядывал за происходящим.

– Вызвать ещё пару ребят? – спросил патрульный рядом.

– Нет, не надо, – ответил другой, возвращаясь назад вместе с овчаркой, проверив за деревьями. – Он бы далеко не убежал. Она же ему ногу чуть не оторвала, – тогда полицейский погладил собаку на поводке.