Глеб Дибернин - Переговорщики – мир по-нашему

Женева. Город, где даже голуби говорят на французском и не гадят без предупреждения. Утро начиналось, как и любое утро дипломатических мероприятий: кофе, скучные фасады, скучные лица, и один швейцарец, который по привычке снял часы перед входом в конференц-зал, боясь, что кто-то их сфотографирует.

В зал вошёл Геннадий Петрович, представитель России, тяжело ступая, словно нёс на плечах не только дипломатический портфель, но и всю постсоветскую тоску. Его сопровождали два зама – Олег Аркадьевич, тихий человек с лицом вечного разочарования, и Игорь Вениаминович, который считал, что любое молчание – это скрытая угроза. Они втроём уже спорили с французской охраной о том, можно ли проносить в зал самовар с кипятильником. Охрана на всякий случай вызвала сапёров.

С другой стороны зала уже разворачивалась украинская делегация. Её возглавлял Степан Васильевич, бодрый, усатый человек с вышиванкой, которая была ярче любого дипломатического протокола. Он вошёл не просто в зал – он влетел, как дирижабль с песней в сердце. За ним шли Леся Степановна, бывшая учительница истории и, как подозревали многие, нынешняя вдохновительница всех речей в делегации, и Алекс-ТикТок, молодой блогер, назначенный «по просьбе молодёжи» как медиапредставитель. Алекс уже делал селфи на фоне флага ЕС с подписью: "Мир на подходе, жду лайки."

– Доброе утро! – торжественно объявила Ингрид Свенссон, шведская модераторша. Она была одета в серый костюм, лицо у неё было такое, как будто она уже сто лет модерирует переговоры и мечтает о пенсии в Норвегии.

– Ну, здравствуйте, – сказал Геннадий, глядя на шведский стол. – Что, и тут без гречки?

– Та шо ж вы хотели, – отозвался Степан. – Европа. У них тут даже селёдка – веганская. Вчера пробовал – вкус как у компромисса: вроде есть, а вроде и не хочется.

– У нас в Москве компромиссы не едят, – заметил Игорь Вениаминович. – У нас ими закусывают.

Ингрид подняла глаза к потолку. Потолок не помог.

– Коллеги, – сказала она с натянутой улыбкой, – мы собрались, чтобы обсудить пути деэскалации.

– А мы только начали эскалацию, – парировал Степан. – Дайте чаю, и я предложу план.

Тем временем Алекс установил штатив и камеру, подключил микрофон и крикнул:

– Всем привет! Сейчас будет прямая трансляция дипломатии 2.0! Не переключайтесь, будет жара!

– А это кто? – подозрительно спросил Олег Аркадьевич, указывая на Алекса. – Это кто ему аккредитацию дал?

– Народ, – сказал Степан.

– А если народ завтра приведёт козу?

– Приведёт. Но с вышиванкой. У нас так положено.

В это время шведский официант осторожно выставлял на стол поднос с канапе, внутри которых находился загадочный паштет. Степан взял одно, понюхал, и, не колеблясь, предложил Геннадию:

– Будете?

– Если я это съем, я потом подпишу Минск-3, не глядя.

В зал зашёл Янек Ковальский, польский наблюдатель, нести что-то в папке. Он открыл рот, чтобы сказать:

– Извините, господа, но я хотел бы внести…

– Янек, присядь, – в унисон сказали обе делегации.

Ингрид хлопнула в ладоши.

– Начинаем. Первое слово даётся России.

Геннадий встал. В его глазах была решимость, как у человека, который сейчас прочтёт что-то из «Капитал» и добавит туда пару цитат из Высоцкого.

– Мы приехали с целью достичь мира, – сказал он торжественно. – Но не такого, как вы думаете, а настоящего, славянского. Где мужик с мужиком пожмут руки, запьют квасом и забудут, кто кому чего должен.

– То есть – прощаете нам Крым? – улыбнулся Степан.

– Крым наш, как борщ ваш. Дискутируем, но не отдаём.

Степан встал.

– Мы тоже за мир. Но такой, чтобы с песнями, с плясками, и чтобы в конце НАТО приглашало нас на шашлыки.

– Шашлыки – это армянское, – пробурчал Игорь Вениаминович.

– Ну так пригласим и армян! Мир для всех, а не для избранных!

– Коллеги, – вздохнула Ингрид. – Мы, кажется, начали с темы борща и шашлыков. Предлагаю перейти к повестке дня.