Наталья Калинина - Пепел бессмертника

Старуха жила, как и полагалось ведьмам, вдали от людей, в лесу. К ее дому вела петляющая меж болот тропа, которая, по поверью, не каждому показывалась. А если являлась, внезапно могла оборваться топью. Говорили, многие так сгинули в ведьмовской ловушке. Он же увидел тропу еще издали, и под его ногой она ни разу не чавкнула опасной жижей. Страшное проклятье хранило Путника и тут.

Избушка, за которой суровой стражей выстроился лес, была ветхой, с виду хлипкой, но, как и хозяйка, держалась с достоинством. Не иначе, ведьма и на нее наложила чары.

Старуха будто его ждала: вышла на темное крыльцо, вцепилась скрюченными пальцами в перила и подслеповато сощурилась. По ее неслышимой указке с высокой ели сорвался ворон и, оглушительно каркая, закружил над Путником.

– Пришел, – обронила ведьма.

Он снял шляпу и чуть поклонился, но старуха уже развернулась и пошаркала прочь. Ворон снова взлетел на ветку и уже оттуда, кося глазом, проследил за гостем.

Путник отряхнул с сапог налипшую грязь и поднялся на крыльцо. Из дома пахнуло острым ароматом сушеных грибов, трав и меда. И этот запах неожиданно вызвал смутные воспоминания, слишком далекие и расплывчатые, чтобы сложиться в образы. Только сердце сжалось от внезапной грусти да, переступая порог, Путник споткнулся и ухватился за занозистый косяк.

– Не всякого порог пускает, – заметила старуха. – А тебе, значит, шибко надо.

Гость опустился на деревянную лавку, прикрыл шляпой дыру на колене и смело поднял на ведьму глаза. Она молчала, выжидающе сверля его взглядом, не предложила воды с дороги, не расспросила, как он отыскал ее жилище.

– Я пришел за…

– Я знаю, – резко перебила ведьма и издала короткий смешок, похожий на скрип рассохшейся двери. – Зря пришел.

Зря?! Спину словно огладил зимний ветер, а в груди, наоборот, стало жарко. Но ведьма уже указала ему на выход.

Ничего не оставалось, как подняться, но в дверях Путник остановился и невольно усмехнулся, глядя сверху вниз на старуху: какая она маленькая и с виду беззащитная! Дунешь, и рассыплется. Однако же держится с ним смело, буравит глазами, хмурит седые брови и сжимает в тонкую нитку морщинистые губы. Но внезапно ведьма высунулась наружу, вытянула шею и повертела головой, к чему-то прислушиваясь. Он тоже напряг слух и невольно коснулся спрятанного под одеждой ножа. Нет. Ничего не слышно. Только зачирикала вдали пичужка да отозвался карканьем ворон.

– Немедленно уходи! – приказала старуха и, больно ткнув кулаком ему в спину, поторопила: – Иди!

Едва гость переступил порог, как дверь тут же захлопнулась. Старуха даже отказалась его выслушать.

В задумчивости Путник прошел добрую часть пути, но когда дорога повернула на деревню, опомнился. Никак старуха его обморочила, раз он так легко сдался! Проклятая ведьма! От захлестнувшего его гнева в груди стало горячо, а рука сама потянулась к ножу. Он так долго шел не ради того, чтобы его выставили, как нашкодившего кота, наружу!

На этот раз тропа ускользала, пряталась, то и дело проваливалась в трясину. Но клокотавшая в нем ярость придавала ловкости. Вымокший, грязный, Путник добрался до ведьминского жилища, взбежал на крыльцо и толкнул приоткрытую дверь. От злости он не сразу понял, что запах в доме изменился…

Пробыл Путник внутри недолго, спустился с крыльца и с досадой вытер испачканный кровью сапог о траву. Вот же напасть какая! Ведьма так и унесла с собой в преисподнюю ответ. Проклятье! Он в отчаянии пнул кочку и вымещал на ней злость до тех пор, пока на ее месте не образовалась рыхлая ямка. Выкрикнув в небо проклятия, Путник разжал кулаки и вытер выступивший на лбу пот. Чувствовал он себя как никогда опустошенным. Смерть старухи отобрала у него последнюю надежду. Цель, к которой он шел так изнурительно долго, обернулась миражом. Если бы можно было умереть прямо сейчас! Если бы можно… Путник непроизвольно сжал припрятанный под одеждой нож и на мгновение зажмурился, представив, что это он, а не старуха, лежит в избе с перерезанным горлом.