Ада Фокс - Парящий дом и его секреты

Мы – команда из трех отчаянных пилотов, угодивших в переплет круче, чем вчерашний кофе из бортового автомата! Наш старина "Боинг", любовно прозванный "Летающим Бегемотом", вдруг возомнил себя "Титаником", решив утонуть… в суше! Представьте картину: Ночь, звезды, романтика… и тут наш "Бегемот" выдает фортель – двигатель чихнул и заглох, как будто у него аллергия на высоту! "Вынужденная посадка, мать ее!" – кричит Юджин пытаясь спрятать нарастающую панику за бравадой. Конни, наш второй пилот, молниеносно сканирует приборы, а Даша, бортинженер от бога, уже колдует над железяками. Запрашиваем экстренную посадку.

И вот мы на земле! Скрежет, визг тормозов, тряска… и – о чудо! – все живы! Нас встречает местная жительница – Ада.

Ада – девчонка-вихрь лет двадцати, с копной черных волос, с искринками хитрецы в глазах, знающая все и обо всех! Она будто бы соткана из противоречий: дерзкая и ранимая, циничная и полная сострадания. В её смехе слышится эхо уличных переулков, а в глазах – отражение чужой боли. Ада видела жизнь во всех её проявлениях, от блеска дорогих витрин до убогости грязных подвалов.

Ада словно губка впитывала чужие истории, чужие печали, несла на себе груз несправедливости этого мира. И пусть на первый взгляд казалась ветреной и беззаботной, в глубине её сердца горел огонь, огонь желания помочь, огонь надежды на лучшее. Она была тем самым лучом света, что пробивался сквозь густую тьму, тем самым голосом, что звучал в безмолвии отчаяния. Ада – это сама жизнь, бьющая ключом, не знающая преград, неукротимая и прекрасная в своей хрупкости.

Она вызвалась проводить нас до местного мотеля, чтобы мы хоть немного пришли в себя. Пока мы плелись за ней, Ада неслась впереди, подпрыгивая и заливаясь заразительным хохотом. "Мотель, конечно, не "пять заезд", – прокричала она, перекрикивая лай какой-то шавки, – "Зато тут тараканы почти дрессированные." И тут ее понесло про парящий дом. Дескать, жила тут когда-то старуха – такая чудная, что само солнце пряталось за тучи, когда она выходила на улицу! И эта бабка, видите ли, смастерила дом, который взмывал в небеса, когда кто-то умирал! "Представляете?" – глаза у Ады горят, – "Сидишь, чаек попиваешь, а тут – бац! – и ты уже паришь над облаками! Правда, потом дом обратно падал, но это уже детали!" Она подмигнула, и я понял: "Легенда – брехня чистой воды, но как она ее подает! Заслушаешься!"

Мотель оказался именно таким, каким его описала Ада – слегка обшарпанным, но с какой-то особой душой. И, кто знает, может, ночью, пока мы спим, он тоже взлетит? С этой Адой и ее парящими домами возможно все!

"У нас три дня на отдых и ремонт "Бегемота", – констатировал Юджин. Кстати, Юджин – наш старший пилот, мужик брутальный, отважный, с искрометным чувством юмора, голубоглазый, с густой пышной, чуть рыжеватым оттенком, бородой. Юджин – это не просто пилот, это человек, чье сердце бьется в унисон с ревом турбин самолета.

Констанция, она же Конни, – второй пилот, дама в очках, с огромным опытом за плечами – более четырех тысяч часов налёта. Умная и рисковая – адреналин у нее в крови, но это не безрассудство, а холодный расчет, помноженный на смелость и веру в себя. Ее локоны белого цвета – как символ непокорности времени, как знамя пройденных испытаний, с отблеском далеких звезд, отражающих бескрайние небесные просторы.

Дарья, бортинженер и по совместительству жена Юджина, казалась воплощением света в этой стальной птице. Ее вьющиеся светлые волосы, обрамляли лицо, словно лунный свет, пробивающиеся сквозь облака в ночной тишине. Карие глаза, полные глубокой задумчивости, отражали не только приборы кабины, но и целую вселенную мыслей и чувств. В них читалась преданность небу, самолетам, людям, чьи жизни она доверяла своим знаниям и умениям. Она любила гул турбин, этот мощный, вибрирующий рев, обещающий свободу и новые горизонты. В каждом полете Дарья ощущала огромную ответственность, но не гнетущую, а дающую силу.