СЕРГЕЙ ПРОКОПЬЕВ - Парадная на улице Гоголя

Надо любить всех, но если это не под силу,

хотя бы надо желать всем добра.

Преподобный Гавриил (Ургебадзе)

Жизнь меняется на глазах. Каких-то лет пять назад хороший знакомый при встрече на улице подаст руку, пожелает здоровья, скажет добрые слова. Ты с радостью ответишь тем же. Сегодня тот же знакомый из уважения к тебе освободит ухо от наушника, дабы услышать твоё «здравствуй». Если степень уважения сравнима с той, которая раньше подвигала его снимать в поклоне шляпу или другой головной убор, сегодня он вытащит из ушей оба наушника. Дескать, для вас готов на всё.

Стремительно меняется жизнь, изменяются люди, обновляют лики города, меняются дома.

Может ли дом быть героем повествования? А почему бы нет. Само собой, с обитателями – душой жилища. Давно замечено, дому стоять бы да стоять, да покинули его жильцы, и куда девалась былая крепость стен: стремительно начинает дом ветшать и стариться – душа ушла.

Герой нашего повествования полвека стоит под порывами ветров, потоками дождей, завихрениями снега и ласковыми лучами солнца. Высоко над ним проходят циклоны и антициклоны, движутся воздушные потоки, несущие тепло и холод. Весной радуется он травке на газонах под его стенами, ароматом персидской сирени, тут же произрастающей. Осенью любуется пламенеющей рябиной, что заглядывает в окна первого этажа.

Век дома длиннее человеческого, и всё же пятьдесят лет даже для кирпичного строения не юношеский возраст, а тот, когда есть что вспомнить и подвести какие-то итоги.

Рисуя портрет дома, следует сказать, что он о четырёх стенах, четырёх этажах под четырёхскатной крышей. Два подъезда по шестнадцать квартир. Петербуржцы не употребляют термин «подъезд», они говорят «парадная». В женском роде. Остановимся на этом варианте. Причём повествование будет сосредоточено на первой парадной.

Следует дать пояснение, почему вдруг мы обратились к лексикону петербуржцев. Наш дом не состоит в реестре жилья славного Санкт-Петербурга и всё же находится поблизости от второй столицы нашего государства, посему влияние мегаполиса чувствуется. Находится дом в городе под названием Городок. Имя самое точное. Не город в полном смысле этого слова, но и не посёлок сельского типа. С Санкт-Петербургом его роднит факт – оба стоят на Неве. Не ищите название нашего населённого пункта на карте, у автора своя география.

Городок возник благодаря строительству крупнейшей на северо-западе советского государства ГРЭС – тепловой электростанции.

Местность в округе богата стратегическим сырьём – торфом. В индустриальные тридцатые годы XX века начали строить ГРЭС, заодно и Городок. На заре советской власти имелся план развития электрификации России – ГОЭЛРО, по которому страна создавала свою энергосистему. Строились гидроэлектростанции (к примеру, Днепрогэс) и тепловые на угле или торфе. С рекой понятно: энергия воды крутит турбину, та даёт электричество. Уголь добывают в шахтах или карьерах, а затем энергия, выделяемая при его горении, превращается в электричество. Торф тоже надо добыть, прежде чем сжечь. Для этого создавались так называемые торфопредприятия.

Автору попалась в Интернете цитата:

«Первыми начинали работать так называемые карьерщицы. Торф образовывался в течение многих тысяч лет за счёт разложения водной растительности в водоёмах без доступа воздуха. Поэтому в нём имелись неперегнившие остатки крупных деревьев – коряги. Если такая коряга попадала в насос, он ломался. Чтобы предотвратить поломки, карьерщица ползала в торфяной жиже, по пояс и выше, оттаскивая коряги в сторону. Это был поистине адский труд. Торфосезон начинался во второй половине апреля, земля ещё не оттаивала, и карьерщице приходилось работать в воде, перемешанной с ледяным крошевом. На ней был непромокаемый костюм, но, как обычно, всё, что не должно промокать, практически всегда промокает. Через два-три часа непрерывной работы девушка вылезала из карьера с распухшими руками, насквозь продрогшая и смертельно уставшая. Для согрева карьерщицам полагалось некоторое количество водки, но водка передавалась через бригадиров-мужиков, которые не могли выпустить из рук этот драгоценный напиток и выпивали его сами».