Максимилиан Маркевич - Падение Храма Соломонова

Посвящается памяти моего прадеда

писателя и киносценариста

Анатолия Михайловича Маркевича.

Календы1 апреля выдались в Риме в 65 году от Рождества Христова очень холодными, ведь прошлой весной в это время люди уже наслаждались относительно теплой погодой и могли спокойно ходить в легкой тунике2. Когда-то сам император Октавиан Август в зимнюю холодную погоду надевал сразу четыре теплые туники, и его примеру следовало большинство граждан. Но сегодня, в четвертый день месяца, когда на улице шел сильный дождь, жители старались по возможности не выходить на улицы города, а сидеть дома в тепле.

Уже было далеко за полночь. Над Авентином, одним из семи холмов в южной части Вечного города, ливень и не думал утихать. Этот район контрастов совмещал в себе ряды скромных жилищ, рядом с которыми возвышались виллы патрициев3, сенаторов и другой знати. В одной из таких вилл в эту ночь настроение обитателей было такое же, как и погода на улице. Двое мужчин и мальчик стояли в атрии4 возле кубикулы5, когда дверь отворилась и к ним вышел личный эскулап6 Рубрий, седой иудей шестидесяти лет, который уже около тридцати лет лечил их семью.

– Госпожа Домицилла умирает, я приготовил отвар из очень редких и эффективных растений, если он не поможет убить эту болезнь, то остается уповать только на бога Эскулапа или богиню Карну7, – сказал лекарь и при этом добавил, обращаясь к молодому человеку: – Тит, мать тебя очень хочет видеть, иди к ней!

Тит являлся первенцем Веспасиана и Домициллы Флавиев, шатен с карими глазами, среднего роста и атлетического телосложения. В свои двадцать шесть лет успел побывать трибуном8 в Британии и Германии. Благодаря блестящей карьере отца получил хорошее воспитание и образование при дворе Клавдия и Нерона. Играл на нескольких инструментах, обладал великолепной памятью и острым умом.

Он не спеша отворил дверь и вошел в кубикулу, где на кровати лежала его мать. Богатые покои казались померкшими. Ей в этом году должно исполниться пятьдесят два года, еще молодая, но сейчас выглядела на все восемьдесят. Бледное лицо выражало всю боль, которая ее терзала. Увидев сына, она попыталась улыбнуться, но улыбка была похожа на гримасу. Сын сел рядом с ней, наклонился, взял ее руку, а мать другой стала гладить его волосы.

– Ты поправишься, я все сделаю для этого. Этот эскулап обманщик, если тебя не вылечит, скоро окажется у Плутона9.

– Сынок, я чувствую, что меня уже никакой лекарь не спасет, это конец, каждый чувствует, когда приходит его смертный час. Я рада, что вы меня хороните, а не я вас. Рада, что ты вырос достойным нашего рода, рода Флавиев, всегда гордись тем, кем ты являешься, – она потянулась за серебряной чашей с водой и, сделав глоток, продолжила: – Надеюсь, что ты встретишь достойную девушку, а не одну из тех, с которыми часто бываешь. Обещай мне, что ты найдешь супругу, достойную нашего имени, которая сможет родить тебе детей. Пообещай, это очень для меня важно!

– Хорошо, я тебе обещаю, что женюсь только на царевне!

– Тогда подойди, пожалуйста, к шкафу и достань в углу на нижней полке золотую шкатулку.

Тит вынул шкатулку, которая была не просто золотой, но еще и вся в драгоценных камнях, раньше он ее никогда не видел. Подойдя к матери, отдал ее и молча опять сел рядом. Домицилла вытащила из-под подушки маленький ключик, открыла шкатулку и достала из нее кулон на золотой цепочке.

– Это самая дорогая реликвия, которую дал мне мой отец Флавий Либерал, а ему в свою очередь передал его отец. Вещь эта сейчас стоит намного больше, чем вся наша вилла. Пообещай мне, что ты подаришь ее своей царевне в знак вечного союза с ней. Хорошо? И еще… обещай всегда совершать достойные поступки.

– Я обещаю, мама, – сказал Тит и взял из ее рук золотой кулон, который, как и шкатулка, был украшен драгоценными камнями и сделан в виде герба Флавиев – золотой буквы F в лавровом венке.