Мара Дарова - Отобрать для (у) князя, или Невеста из другого места

Утро обещало быть добрым, потому уже в пять я проснулась, умылась и, собрав все пожитки, сидела на чемодане, а точнее, на спортивной сумке. Если быть совсем честной, то расположилась я на скрипучей казенной койке, а сумка пряталась под ней. Но кому важны такие детали? Главное, что сегодня меня, верой и правдой, или лучше сказать левым и правым боком, отлежавшую в инфекционной больничке целых четырнадцать прозябательных дней, обещали выписать. Ибо здорова я! Прошло воспаление легких, побеждено уколами антибиотиков в мягкое место и втыкательно-вливательными манипуляциями по венам. Соседку мою по двухместной палате еще вчера выписали, так что я весь прошлый день лезла со скуки на стену и сегодня была на низком старте, с рассвета ожидая лечащего врача с выпиской! Понимала, конечно, Елена Никитична раньше десяти не явится, но все равно, маясь бездельем, пытаясь читать развлекательный роман про попавшую в другой мир девушку, то и дело зыркала на дверь. Лежать без дела было сложно до ломоты костей, не привыкла я к такому. Вот совсем не привыкла. А тут… Пришлось.

Как раз около десяти часов дверь в палату боксового типа отворилась, и на пороге появилась Елена Никитична. Врач выглядела как-то странновато, немного всклокоченной, будто куда-то неимоверно торопящейся, да и в палату она не вошла, а можно сказать, влетела.

— Так, больная, — начала она своим гнусавым голоском. — Анализы ваши пришли…

— Какие анализы? — удивилась я, потому как последние, контрольные, которые сдавала, мне врачиха еще вчера озвучила, сказала, что хорошо все, потому и выписывать собиралась. А тут снова.

— Плохие анализы, очень плохие! — торопливо сообщила Елена Никитична.

— Как это плохие? Вчера нормальные были… — ошарашенно поинтересовалась я.

— Ну поплохели! До того поплохели, что выводы неутешительные по ним! — заявила врачиха.

— Испортились что ли? — растерянно буркнула я в ответ.

— Это вы, милая моя, испортили, — выдала женщина в белом халате, поправляя высокую прическу-гнездо. — Смертельно больны, умираете вы…

И лицо такое сделала скорбное, аж тошно стало.

— Вы что?! — ошалело выдохнула я. — Мне умирать нельзя! У меня же…

— Вот и я так думаю! Умирать вам ни к чему, молоды еще, — закивала Елена Никитична, тут же присела на край моей койки и, заглядывая в глаза, доверительно так заявила: — Потому хочу предложить вам выход…

«Взятку хочет!» — мелькнуло у меня в мыслях.

— Денег у меня нет, — рыкнула я тут же, захлопывая и откладывая в сторону книжонку, которую держала в руках еще до того момента, как врачиха появилась на пороге.

— Ох, какие мы… Кругом меркантильность узреть хотим! — закатила глаза Елена Никитична. — Мне ваши деньги, милочка, не нужны. Я желаю вам добра из исключительно альтруистических соображений. Можно сказать, мечту вашу исполнить пытаюсь. Вы же хотели замуж? За принца хотели, так?

Я нахмурилась, припоминая, что в скорой, когда меня с температурой под сорок везли в больничку, я лежала на кушетке, прикрученной болтами к полу машины, и думала, что помру. Вот прямо сейчас, молодой и… Как бы так выразиться-то… Не познавшей тела мужского. Ага! Глядя мутным взглядом на мужика-фельдшера средних лет, выдала тогда примерно следующее.

— Я ведь умру? Умру, да?

— Да не умрешь, — фыркнул тот в ответ.

— А трясет и ломает все тело так, что кажется, будто помру… — уставилась я в потолок, где нестерпимо-ярко горел светильник. — А мне нельзя! У меня же трое…

— Детей что ль? — удивился фельдшер.

— Нет, две сестры и брат, — буркнула я в ответ. — А родителей нет.

— А муж?

— И мужа нет…

— А чего так-то? Ты ж вон, даже в состоянии нестояния, симпатичная вполне, фигуристая…

— А потому что я замуж хочу! Но не абы за кого, а за… За… Ну за принца!

Фельдшер разоржался, как настоящий конь.

— Нехорошо смеяться над умирающей! — простонала я, наблюдая, как лампа, освещавшая салон, плавает у меня перед глазами, извиваясь зигзагом.