Владислав Ефремов - ОстротА. Записки русского бойца из ада
© Владислав «Гусар» Ефремов, 2024
© ООО «Издательство АСТ», 2024
Всякий раз, когда я читаю истории и рассказы о войне, написанные Владом «Гусаром» Ефремовым, мне непременно вспоминаются слова Аль Пачино, сыгравшего уже немолодого подполковника в фильме «Запах женщины»: «Было время, когда я ещё мог видеть. И я видел на войне парней моложе этих, с вырванными руками и оторванными ногами. Но нет ничего страшнее оторванной души. Для этого нет протеза».
Так вот, всякий раз, читая и слушая «гусарские» истории, я понимаю, что Влад даже на войне смог сохранить неимоверно живую и чистую душу. Напрочь русскую и по-настоящему православную.
Каждый его рассказ наполнен тяжестью и глубиной происходящих событий, которые он пропустил через себя. Теперь же, с удивительной искренностью и бесстрашно смотря в глаза действительности, всё это воспроизводит для нас.
Он, как и увещевал некогда русский философ Николай Бердяев, пишет не просто о войне и всех тяжбах, пришедших с ней, а о своём романтическом и чувственном её восприятии. По Бердяеву, всякая война является испытанием силы человеческого духа и должна восприниматься в первую очередь чувственно и духовно.
Пройдя через все эти испытания, Гусар сумел сохранить потрясающее чувство юмора, небывалое жизнелюбие, волю к победе и веру в русский народ и саму Россию.
Посему мы попросту настаиваем, что вы обязательно должны прочитать рассказы нашего дорогого брата Владислава Ефремова и погрузиться в события новой, но как и прежде великой русской истории глазами этого человека!
Владислав Карнов, лидер общественного движения «Россия Консервативная» https://t.me/rus_con/3909
ОстротА
Ночь первая
Здесь нельзя снимать перчатки. Весь мир ощетинился на тебя зазубринами, занозами, острыми гранями. Весь мир был изранен и избит, всеми силами пытался отомстить и ранить тебя, поэтому прикасаться к нему голыми руками было бы глупым и необдуманным решением.
Я смотрел на этот исковерканный клочок земли через стекла баллистических очков и решетку, закрывавшую остатки окна. Часть оконного проема была заложена колотым белым кирпичом, который держался за счет намотанных на прутья и прибитых к подоконнику проводов. Как только не исхитряются бойцы, чтобы создать хотя бы иллюзию грошовой защищенности.
Не думаю, что эти кирпичи кого-то спасли или даже теоретически могли спасти. Кирпич крошится от попаданий, разлетается пылью и сотнями мелких осколков, которые так же кромсают кожу и плоть, как и любые другие осколки. Но – плевать. Сильно хуже тоже не будет. В конце концов, дело не в кирпичах, не в броне, не в реакции, а в банальной удаче. Повернутся ли у артиллеристов «крутилки» так, что тебя смешает с местностью, или нет? Ты никак не можешь на это повлиять.
Металлическая решетка об этом красноречиво напоминала. Она была перебита во многих местах, но одно попадание мне запомнилось особенно: тонкий прут был разорван с одной стороны, а с другой – цел и невредим. Осколок оставил на нем красивую округлую пробоину и ушел куда-то в стену. Такое забавное стечение обстоятельств, такой интересный узор. Если осколок твой – он пролетит через все преграды и войдет в висок, аккурат под шлем. Если не твой – он попадет куда угодно, только не в тебя. Как осколки от сброшенных с дрона гранат, взорвавшихся в нескольких метрах от меня пару часов назад.
Меня могли убить они, мог выпущенный из танка снаряд, залп ствольной артиллерии, одна из десятков упавших в радиусе сотни метров мин. Но… я жив. Осколки летели не так. Упавшие мины не срабатывали. Поднятая мной в поле танковая мина оказалась без «сюрприза» под ней, хотя это скорее было похоже на русскую рулетку с вероятностью пятьдесят на пятьдесят. «Крутилки» все время стояли не так, как надо.
И мне хорошо. Я собран, закован в броню, хорошо оснащен, готов ко всему. Балансирую на лезвии, до сумасшествия остром, способном разрезать мою линию жизни легким прикосновением. И жив! Искренне, по-настоящему жив, без сомнений в своем существовании и своем предназначении. Я жив, чтобы действовать. Я жив, чтобы идти дальше по лезвию.