Илья Поганый - Остаться в сне
ПРЕДИСЛОВИЕ.
Люди исчезают по-разному.
Одни – в болоте. Другие – в сахарных декорациях. Третьи – просто теряют имя, и больше никто их не зовёт.
Этот сборник – не попытка всё исправить. Это попытка на минуту замереть. Вслушаться. Увидеть, как кто-то прошёл мимо – и остался внутри. Это два сна и два воспоминания.
Здесь нет морали. Только след. Иногда в крови, иногда – в карамели.
КАРАМЕЛЬНЫЙ ЛЕВ.
Глава I: Мы вышли из дома.
«А может быть, и ты – всего лишь заблужденье
Ума, бегущего от Истины в Мечту?
Ты суетна? глупа? ты маска? ты виденье?»
– Шарль Бодлер
Детские ручки, торопясь, запихивали все вещи в рюкзак. Туда летели рогатка, фантики, картинки, самодельные игрушки из веточек. Конфеты потому, что другой еды не было. В карман – мамино зеркальце.
– Нам уже пора! Выходим! – раздался голосок из соседней комнаты
– Сейчас, я только это. . .
В суматохе вся комната была перевернута. Шкафы вывернуты, вещи валялись на полу.
–. . . я это только. . . да где же. . . – почти хныча промямлил он про себя.
Зрачки метались из угла в угол. Он закусил палец, пытаясь справиться с нервами. Случайно посмотрел на кровать. Прыгнул под неё и с нескрываемой радостью вытащил оттуда светлый комочек.
– Шуша. . . – радостно прижал он его к груди.
– Ты где?! – голос почти срывался.
– Иду-иду!
Быстро накинул рюкзак и побежал к выходу. Там уже стояла сестра, перебирая свои вещи. Она одним движением натянула ему на голову шерстяную шапку и оглядела его, взяв за плечи. Мальчик держал скрещенными руками старую с одним глазом-пуговичкой плюшевую игрушку кота.
– Все взял? Нам надолго.
– Угу. . .
– Ну, побежали!
Она схватила его за руку и вылетела с ним на улицу. В воздухе стоял вкус металла. Пепел снежинками падал с гипсового неба. Узкие улицы обрамляли бордовые кирпичные дома-коробки. Многих окон не было. То тут, то там кто-то выкидывал бумаги и вещи из оставшихся форточек и проломов в стенах. Рядом упал комод, расбросав вокруг щепки. Они бежали к площади, где была назначена встреча.
В центре стояла бронзовая фигура девушки, пронзающей мечом свою грудь. Верхняя её часть была сбита ядром. Забравшись на нее, стоял мальчик. Вокруг него громко толпилась куча других детей.
Какая-то девочка плакала. Всхлипывая, бубнила она под нос:
– . . . а он. . . а он ругает и ругает меня. . . а я шла-шла и в-всё время громко было, и я не знала откуда. . .– и снова заливалась слезами.
Другой ребенок сидел в углу и жевал фантики от конфет.
Мальчик на статуе громко проводил перекличку. Из толпы то там, то тут отзывались:
– Я!
– Мы!
После каждого нового отклика он смотрел на свои часы. Нарисованная угольком на запястье стрелка показывала шесть часов утра. Мальчик встал и крикнул:
– Пора!
Он спрыгнул с памятника и принялся надевать доспехи. Картонные они не были такими тяжелыми. Как и красивая палка в форме меча. Все остальные тоже начали двигаться. Ребята схватили тромбоны, барабаны, дудочки. Кто-то поднял над толпой голубые знамёна. Вся масса по команде перестроилась в колонну, заиграла походный марш и собиралась было двигаться.
– Мы тут! Мы тут! – задыхаясь прокричала сестренка.
Музыка оборвалась и все глянули на них. Двое подбежали и пытались отдышаться.
– А вы кто? – спросил Рыцарь, поднимая шлем.
– А мы. . . мы. . . – простучала она, задыхаясь.
– Зёрлик и Тирли?
Они закивали головой.
– Мы вас ждали, – сказал Рыцарь и опустил шлем.
Толпа подхватила их, и всё снова пришло в движение. Бил барабан: «бам-бам». Свистела свирель. Они двигались к лесу, стеной отделяющему город.
Рыцарь шёл впереди всей колонны.
– Мама сказала – там свет, там свет,
Там карамельный растаял плед, – пропел он тонким голосом, –
там карамельный растаял плед.
Барабаны забили сильнее. Толпа подхватила:
– Там за холмами пел Инлиль,
Значит, идём – и не надо сил.
Скоро увижу свой сон живой,
Тёплый, как чайник и дом с трубой,
Скоро увижу, как Лев уснёт,
Он нам в ладошку мечту даёт.