Olga Lars - Open look, или Счастье видеть
Пролог
– И что она говорит?
– …? Она же лошадь?
– Знаю, но что она говорит?
(из к/ф «Мечтатель»)
– Ну не-е-е-т, снова история с кошкой!
– Да, но это необычная кошка!
– А, по-твоему, бывают обычные кошки?
– Мими считала себя самой обычной кошкой, разве что невероятно счастливой и за это благодарной. Ну а я – обычная девочка из самой простой семьи, которых много в любых городах, посёлках и деревнях. Каждый день, без выходных и пропусков мои папа и мама слышали: «А скоро мы котёночка возьмём?» Летом у бабушки в деревне я целовала каждую кошку, если та позволяла. Всегда. Я грезила кошкой-подружкой, с которой мы будем вместе карабкаться по деревьям и слушать птиц, которая будет громко мурлыкать на моей подушке. И однажды она сбылась, полностью перевернув моё восприятие мира и себя. Её зрачки, как открытый объектив фотоаппарата, улавливали и сохраняли мельчайшее волшебство жизни. Она открывала в нежности – силу, в ничего не значащем – главное, в умирающем – живое, в малейшей части мира – целую вселенную. Однажды, дав почувствовать, как бьётся сердце птички, она показала мне трепет и дар жизни.
Сейчас мне семнадцать лет. Моя история тем и хороша, что происходит не только со мной, а случается в настоящем каждую минуту со многими девочками и мальчиками любого возраста, в том числе и с тобой, Свет мой. История жизни. История, которая никогда не заканчивается и не повторяется.
Глава 1
Разноцветные пятна в коробке
Осенним утром холодно и промозгло. Следы ночного тумана легли густой росой на траву и тропинку. Ленивые лучи солнца сомнительно греют, но ещё немного – и вспыхнет праздник медовым пиршеством сентября. Пропитаны мёдом листья деревьев, яблоки, груши, каштаны… Птиц, которых видимо-невидимо, переполняют внутри золотые и алые ягоды. Проснулась сегодня рано оттого, что они поднимают на своих крыльях мой дом и уносят его. Щебечут без умолку, садятся на крышу и стены, облепили сад, отчего ягодные кусты сделались серые и живые.
На завтрак в моей тарелке плавает в сливках спелая малина, но вот ласточка звонко стукнула клювом в оконное стекло – тарелка опрокинулась, и сливки пролились нежным, густым пушистым снегом. Искрящиеся на солнце снежинки размером с фундук похожи на самоцветы. Затопила печку, и в прохладных комнатах уютно запахло дымком. Тонкая струйка пара закрутилась из носика закипевшего чайника. Открыла окно, чтобы запустить озябшую кошку. Вместе с ней влетел ветер, размахивая занавесками, записками на столе, читая вскользь открытую книгу. В коробке запищал маленький толстый котёнок. Кошка восторженно ткнулась влажным носом в мою разгорячённую щеку, и я наконец-то проснулась по-настоящему.
Шестое февраля 2000 года. Минус восемь. Какой странный сон…
Утро встретило летящим ввысь небом и солнцем, пока ещё сонно лежащим за рядами облаков у самого горизонта. Открыла окно, впустив эту золотую свежесть в комнату. Красиво закипает вода в прозрачном чайнике, из колонок мурлычет фортепиано. Снимаю с полки банку с шалфеем, ромашкой и липой, добавляю ложечку мёда. Новый день распускается в заварочном чайнике вместе с цветами и травами, не спеша, со вкусом, постепенно проявляя свой аромат. Открывает дверь в мир света. Солнце тёплыми лучами будит деревья, а они поскрипывают, стараясь не тревожить ещё спящий в кронах ветер. Думала, послышалось, но нет, вот он – маленький дятлик на сухой ветке отбивает морзянку. А люди бегут в метро, из метро и просто бегут.
Старенькая Мими дремлет на моей кровати, свернувшись клубком и спрятав нос. Теперь она больше спит, чем гуляет, и редко тычется влажным носом в мою щёку… а когда-то было всё наоборот. Интересно, что снится ей? Воспоминания о наших прогулках? Я дотронулась до её сухой выцветшей шерсти, но она даже не проснулась.
В тот уходящий март мне было шесть лет, я спасла её жизнь, а она в каком-то смысле – мою. Долгожданный вечер пятницы. Детей из садика забирали пораньше, и у них уже начинались выходные. Я осталась одна. Ещё какое-то время провела на улице с мальчишками, которых увели последними. А меня что, забыли? Опустошение, одиночество и страх сменились злостью и обидой. Я хотела плакать, но не могла. Вместо меня капелью плакал уходящий март, оставляя огромные лужи.