Алиса Вишня - Опасные и порочные

Острые лучи фар встречной машины, несущейся прямо на меня, ослепляют и без того плохо видящие, от слез, глаза. Среагировать успеваю, резко крутанув руль в право. Мой мерс рыскает по обледенелой дороге… Бу-ум… Дергается, качается и замирает. Мое тело, удерживаемое ремнем, врезающимся в ребра, от чего больно дышать, тоже дергается, голова мотается и клацают зубы. Испугаться не успеваю – отрешенно представляю, как машина скользит боком, и переворачивается… Будто фильм смотрю.

Тишина. Я, словно в тумане, сижу и жду… Наконец, возникает понимание – все закончилось, обошлось, я жива… Мерс просто ударился о препятствие, и остановился. Не перевернулся, не взорвался! Холодной пеленой запоздало накрывает страх. Осознаю, что не дышу, замерев и сжавшись. Жадно хватаю воздух, отстегиваю давящий ремень, и слышу мужские голоса, громко орущие матом. И глухой, злобный собачий лай. Нужно заблокироваться, и вызвать гаишников! Нет, что я! Копов нельзя! Да и телефона нет… И документов нет!

Руки сильно дрожат, прямо трясутся, и заблочить дверь не получается. Она распахивается, и в проеме нарисовывается мужик с бешеными от ярости глазами. Светлые волосы ежиком, на лбу ссадина, лицо злое и красное. Темная куртка расстегнута, и видна футболка, туго обтягивающая рельефные мышцы груди.

– Не видишь куда едешь, овца тупая! – орет качок.

Еще один мужик выглядывает из-за его плеча, и смотрит в салон. На меня.

– Опа! Снегурочка! – восклицает он.

– Да хоть Баба Яга, мне пое…ть! – кривиться блондин, хватает меня за руку, и тащит из машины.

– Отвали! – вскрикиваю я, визжу, пытаюсь сопротивляться. Но куда там! Качок очень сильный, и я оказываюсь на дороге. Высоченные каблуки разъезжаются на наледи, я едва не падаю, но блондин успевает грубым толчком прислонить меня к мерсу.

Ночь, вернее, зимний поздний вечер. Пустая трасса, по обе стороны которой лес. Ни домов, ни проезжающих машин. Та, которая меня ослепила – единственная, если не считать автомобиля, который я стукнула. И почему-то на трассе не горят фонари. Или их тут вообще нет.

Двое здоровенных мужиков стоят напротив меня и рассматривают. Нехорошо так глядят, оценивающе и жадно, как на только что пожаренный стейк. Полюбоваться есть на что: сапоги ботфорты на высоченных каблуках, и короткий красный, с белой оторочкой, балахон-колокольчик, доходящий только до бедер, изображающий Снегуркину шубу. Всего лишь изображающий – он тонкий, холодный, застегивающийся на одну пуговицу.

Грудь третьего размера чуть прикрыта, лифчика нет, от любых движений оголяется живот, и показываются красные кружевные трусики. Плюс к этому длинные светлые волосы, (на которые напялен красный новогодний колпак с помпоном), голубые глазки, и губки бантиком, придающие моему лицу невинный и наивный вид, который так нравиться мужчинам. Я пропала!

Холод пробирает до костей, ежусь, и начинаю дрожать. Не столько от мороза, сколько от ужаса – сейчас эти мужики со зверскими злыми мордами изнасилуют меня, а потом убьют, что бы никому не рассказала. И я начинаю тихонько ныть.

– Пожалуйста! Пожалуйста! – бормочу я. Только это слово, ибо все другие вылетели из головы.

И тут возникает еще мысль – собака! Где собака? Я же слышала! Осматриваюсь, но пса не видно. Как бы не напал из темноты! Очень их боюсь!

– Да она бухая! – произносит второй мужик, такой же здоровенный качок, как и первый, только волосы темнее.

– Нет, я не пьяная! – отрицательно машу я головой. И замечаю у брюнета в опущенной руке что-то, похожее на… Пистолет? Бандиты!

Блондин опять грубо цапает меня за руку, тащит к своей машине, стоящей впритык к мерсу, у обочины, и тускло мигающей фарами. Я опять едва не падаю, от льда под каблуками – проклятые ботфорты! – и страха, делающего ноги непослушными и ватными. Но поддерживает брюнет, ухватив за локоть.

Тачка у них вроде рендж ровер, и с одной стороны, с нашей, на капоте вмятина.