Татьяна Сарана - Окрошка со вкусом счастья

Иллюстратор Наталья Павлушина

© Татьяна Сарана, 2024

© Наталья Павлушина, иллюстрации, 2024

ISBN 978-5-0056-6091-6

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Лет …надцать назад Таня прислала мне один свой рассказ. Прочтя первые предложения, булькнул туда полностью. «А еще?» – забил копытом я. Она периодически стала отправлять мне свои невероятные ныряния в нежность и тонкость детской созерцательности мира. Каждый новый ее опус я ждал с такой же жаждой, с которой бредущий по пустыне надеется на волшебное превращение миража воды в ее реальное журчание.

Это сравнение не случайно: пишет Таня со скоростью ленивца – по рассказу в год. И такая периодичность оправдана, ибо из погремушек своих воспоминаний она скрупулезно сплетает лингвистическую икебану. Характеристика этого искусства в аккурат ложится на филигранное мастерство пера этого автора: «В основу икебаны положен принцип изысканной простоты, достигаемый выявлением естественной красоты материала».

Поэтому позволительно сказать, что перед нами владычица нового жанра литературы. Таня заполнила пустую нишу, в которой тёплый туман детства так накрывает читателя с головой, что после чтения еще долго не хочется возвращаться в бурлящую действительность….

Словом, вы держите в руках поистине бриллиантовую россыпь чувств, ощущений и впечатлений, которые абсолютно все из нас испытывали в первые сознательные годы жизни.

Испытывали все.

А перенести на бумагу смогла только Татьяна Сарана.

Приятного вам погружения!

…С тех пор, как мы виделись в последний раз, он сильно изменился. Прежде он отражал свет. Блестели длинные волосы, торс, упругие крылья. Что-то тогда ещё поблёскивало на пальце, когда он быстро подносил сигарету ко рту.

– Вы больше не курите?

– Бросил. Лет пять назад, после того, как ты… Ну, ты помнишь.

– Да. Помню.

Теперь он коротко стрижен, торс стал матовым. С крыльев сошёл глянец, но они блестят. Тускло, сдержанно. Как будто серебро подёрнулось патиной. Он стал немногословен. Вопросы его коротки и точны. Слушает внимательно и долго.

Мне есть, что рассказать. За эти годы родились и выросли мои дети. Не успела состариться и умерла моя мать. Умерли её братья, жены братьев. Умерла её сестра, моя единственная любимая тётя… Ветер, гуляющий в пустоте за спиной, до меня ещё не добрался. Я его даже ни разу не слышала. Но я уже знаю, что он есть.

– Что ещё?

Ещё… Смирилась со своим призванием. Учусь его понимать. Легче обижаю и труднее прощаю. Боюсь бедности и одиночества.

Он морщится. Да, он прав. Это всё не то.

– Про главное скажи.

А про главное я уже сказала. Родились и выросли мои дети.

Эта книжка – для них.

Утром выхожу во двор неторопливо, важно. Нельзя торопиться, если на тебе новая куртка, простёганная ромбиками, из-под неё выглядывает новая же юбка в складку, а в новых красных ботинках уважительно отражается восходящее солнце. Любому пятилетнему человеку известно, что в такой одежде нельзя бегать по двору. В такой одежде полагается сесть на перила крыльца, расправить юбку и ждать. Бабушка подоит коров, разольёт молоко по двум большим бидонам, и мы с дедом повезём его в город, на продажу.

Весна уверенно распоряжается во дворе. Дорожка, ведущая к коровнику, почти подсохла. На пригорке распушилась мать-и-мачеха, заодно выбралась погреться на солнце всякая травянистая мелочь. Суетливые куры молотят клювами землю, размякшую от солнечной щекотки.

Усидеть на крыльце никак не получается: в тени забора я замечаю затаившиеся, грязные остатки сугробов. Каблуками новых ботинок безжалостно разбиваю снег в серую кашу. Утреннее солнце её охотно подъедает. Окончательно прогнав зиму из нашего двора, счищаю грязь с подошв об острый скребок, прибитый дедом к нижней ступеньке крыльца. Вот теперь можно разложить отглаженные складки юбки по широким перилам.