Хафса Файзал - Охотники за пламенем

Люди выживали, потому что она убивала. И если для блага народа нужно бросать вызов самому Арзу, куда даже солнце боится заглядывать, значит, так тому и быть.

Иной раз, когда день стоял ясный, Зафира бинт Искандар невольно задумывалась о том, что она, верно, храбрее самого солнца. В другие дни она не могла дождаться, когда проклятие Арза наконец останется в прошлом, укоренив её на равнинах халифата, даамовом[1] снегу и всём, что там было.

День нынешний мало чем отличался, разве что оленьими рогами, беспрестанно царапающими ладони. Зафира, выбравшись из треклятой лесной глуши, притворилась, что вздохнула не по вине глубоко засевшего страха, а от удовлетворения выполненной задачей. Утреннее солнце приветливо расцеловало её щёки.

«И тебе marhaba[2], трусливое светило».

Халифат Деменхур славился чахлым солнечным светом, ибо небесная звезда не ведала, что делать со снегом, который должен быть песком.

Впереди раскинулось белоснежное море, гладкое и чистое, но, вопреки онемевшим от холода пальцам и носу, одинокое сердце Зафиры ненадолго преисполнилось радостью. В халифате, где подвиги женщин грозили обратиться против них же, притворяться мужчиной было непросто – тем более обладательнице женской фигуры, женского голоса и женской походки.

Выпуская в морозный воздух горячий пар дыхания, Зафира тащила тушу оленя, оставляя за собой жуткий багровый след. В воздухе витали надежды; в лесном покрове и шёпоте листьев таилось спокойствие.

«Не во мне тут и дело», – утешила себя Зафира, когда без всякого предупреждения наведалась тревога. Грядущая свадьба вызывала в душе целый калейдоскоп эмоций.

От гниющего ствола, к которому Зафира привязала Сахара, донеслось приветливое ржание. Белоснежный жеребец практически сливался с такой же снежно-белой накидкой. Пока девушка привязывала добычу к седлу, Сахар оставался непоколебимым и таким же милым, как и дарованное ему имя.

– Удачно поохотились, – похвалила Зафира коня, который ничем не помогал, после чего вспрыгнула ему на спину.

Не реагируя, Сахар пристально глядел вдаль на просторы Арза, как будто из самых глубин вот-вот выскочит ифрит[3] и проглотит его целиком.

– Трус, – с улыбкой на немеющих губах обронила Зафира.

Так или иначе, когда дело касалось Арза, никто не славился храбростью. Каждый из пяти халифатов, образующих Аравию, страшился обступающего их леса. Все они одинаково трепетали перед проклятием, которое легло на их земли непомерным грузом и напрочь лишило волшебства. Баба[4] учил Зафиру не бояться Арза, убеждая, что во многих смыслах тот ничем не отличается от обычного леса. Баба наказывал дочери извлекать пользу из даров Арза, полагая, что Зафира сумеет его приручить. Увы, Арз не подчинялся Зафире. Никому не подчинялся.

Гибель отца – прямое тому доказательство.

Зафира, выведя коня из леса, направилась к поляне, в глубь Деменхура. Арз, однако, из раза в раз требовал последнего взгляда, поэтому Зафира остановилась и напоследок обернулась.

Проклятый лес глядел в ответ. Дышал. Тощие деревья, окутанные клубящейся тенью, тянулись к ней искривлёнными ветвями словно пальцами.

Ходила молва, что Арз поедает людей, как стервятники питаются падалью. И всё же, вопреки слухам, Зафира возвращалась туда день за днём, охота за охотой. Она прекрасно понимала, что каждая вылазка может стать последней, и, пусть клялась, что не трусит, всё-таки страх потеряться в лесу сделался для неё одним из самых глубоких.

В то же время глубоко в душе Зафира упивалась охотой в самом сердце тьмы. Она ненавидела Арз. Она настолько его ненавидела, что в его отсутствие начинала тосковать.