Есения Есенина - Одуванчики поют

Это был первый день лета. Солнце озаряло своим тёплым светом Солнечную улицу, что приводило её жителей в небывалое удивление. На самом деле Солнечная улица была самой пасмурной улицей в городе! В дни, когда Подберёзовка утопала в жарком золоте и пела под звон гитары «Тёплое небо», Солнечная улица хандрила в тени огромной серой тучи. Эту хандру полностью поддерживал мистер Шортер, низенький старичок из двенадцатого дома, который уж очень сильно любил скрипеть на своей старенькой скрипке (свой великий скрипачий долг мистер Шортер исполнял неустанно каждодневно!). Стенания несчастной были слышны на всей Солнечной. А это, в свою очередь, вводило людей в ещё большее уныние.

Но в этот славный летний день небо над пасмурной Солнечной наконец прояснилось. Даже скрипка мистера Шортера наконец перестала стонать во весь свой скрипучий голос. По серой, искусанной местами тротуарной плитке блуждали лучи солнца и двое детей. Алиса – девчонка, очень похожая на лето – тараторила какую-то историю, из которой можно было выудить «принцесса», «путешествие», «сражение с волкосовой» и вроде как «поцелуй истинной любви». Рядом с Алисой шагал долговязый Том. Кудрявые волосы мальчика создавали на его голове пышный куст. Волосы торчали во все стороны и всё время лезли на глаза. Мальчик уткнулся в «Энциклопедию юных географов» и слушал подругу вполуха, иногда только поднимая на неё голову, чтобы сделать вид внимательного слушателя. Когда Алиса смолкла, он поспешил поделиться интересным фактом из книги, не отрывая взгляда от цветастых страниц:

– Представляешь, в Марокко козы свободно лазают по деревьям.

Ответа не последовало. Том остановился, поднял голову и понял: Алиса затерялась где-то позади. Ну конечно, разве могла она так внезапно «смолкнуть»?

Мальчик обернулся назад. Его подруга стояла у высокого фонаря, разглядывая висящую на нём рекламную вывеску. С вывески на девочку смотрела большими голубыми глазами куколка. У неё были длинные волнистые волосы, цветом напоминающие пшеничное поле под светлым голубым небосводом. Чем-то куколка была похожа на саму Алису. Макушка куколки скрывалась под элегантной дамской шляпкой, украшенной ленточками и бантиками. Нынче, говорят, ленты у девушек в почёте.

Том шагнул к подруге навстречу, но под ноги ему внезапно прилетел бумажный самолётик. Поблизости не было никого, кто мог бы кинуть его. Том решил, что самолётик занесло к нему ветром, и забрал его с собой, закинув в сумку.

– Том, смотри, какая прелесть!

Алиса восторженно сложила ладони на груди. Том, однако, не сильно разделял её восторга. Он смотрел очень серьёзными глазами, будто уставший выслушивать капризы своего ребёнка взрослый.

– Ты разве не выросла из детских игрушек?

Мальчик многозначительно пробежался пальцами по уголкам своей «Энциклопедии юных географов». Алиса вскинула брови. В её голубых глазах вспыхнули недобрые искры. Розовые губки растянулись в тонкую полоску, которая слегка задрожала, будто старалась удержать рвущееся изнутри горячее пламя. Том поёжился, но лицо его оставалось таким же беспристрастным.

Страшных действий от подруги не последовало. Она по-детски обиженно высунула кончик языка, но Том ощутил, что, кажется, был задет этой дерзостью. На этот невинно детский жест у него не нашлось слов. Он упрямо молчал и незаметно кусал губы, не желая выдавать своего поражения.

Алиса смерила его быстрым снисходительным взглядом и ещё раз взглянула на куклу, по-доброму смотрящую на неё с вывески.

– Успеешь вырасти, Том, – мягко улыбнулась девочка. – А пока мы дети. На Солнечной первое июня, и у нас с тобой, детей, впереди ещё целое лето. Детство! Надо успеть вобрать в себя от него всё, пока она не утекло вместе с летом.

Том поморщился от странного сравнения. Его подруга достала из кармана юбки шоколадный батончик, стянула с него шуршащую обёртку и располовинила сладость – одна её часть оказалась в руках «юного географа».